Не прикасайся!
Шрифт:
Испуганной птицей в душу врывается мысль: а если после сегодняшнего шоу Саша больше на меня не посмотрит? Он любит сильных девушек, он всю жизнь работает со спортсменками, характеры которых называют чемпионскими.
Я снова чувствую, как внутренности скручивает спазм страха, смешанного с тошнотой и морщусь.
- Насть? Ты в порядке?
- Да, я… мне жарко и голова кружится. Это нервное.
- Я сейчас сбегаю и куплю тебе воды.
- Не надо, в бизнес-зале есть…
- Эй! Максим, да? Постой с ней, не отходи, я сбегаю за водой.
Я
Как раз в тот момент, когда спасительная прохлада аэропорта радушно принимает меня в свои объятия, возвращается Никита. К моим губам прижимается бутылка с водой. Я жадно пью, буквально ощущая, как с каждым новым глотком становится легче. И вскоре уже могу дышать и стоять без поддержки.
- Лучше? Может, позовем врача? – спрашивает Никита.
- Нет. Я лечу, все хорошо. Это просто нервы. Никит, прости, нам пора.
- Хорошо.
- Хорошо.
– Удачи, Настасья. Удачи тебе и пусть все будет хорошо. Мне жаль из-за того, что произошло сегодня.
Поддавшись порыву, я обнимаю Никиту и невесомо прикасаюсь губами к его щеке. Простой жест благодарности: за воду, за слова поддержки, приведшие в себя в минуту, когда казалось, что еще пара мгновений – и я просто не смогу идти.
- И тебе, Никита, удачи. Я обязательно напишу.
- Мне очень повезло, Настасья, что я встретил тебя.
Алекс
Это была самая отвратительная идея на свете: выпустить ее на лед. В здании «Элит» давно тихо, но у меня в голове заклинила блядская мелодия. Если закрыть глаза – я снова и снова буду видеть, как моя девочка падает и на тоненьких дрожащих ножках пытается подняться.
Я еще ни разу не испытывал такого острого и пугающего чувства неотвратимости, ожидания удара, как в тот момент, когда мозг сам просчитал расстояние до борта и за секунду до того, как конек ударится о мягкое дерево. От того, чтобы не утащить ее со льда, меня удержала Анька, мертвой хваткой вцепившаяся в руку.
То, как Настасья ехала к калитке, разбитая и сломленная, будет сниться в кошмарах.
А потом она пропала. Просто пропала, и все. Я отсидел до конца шоу, но вряд ли смогу сейчас сказать, кто там выступал и как все прошло.
- Ищите! – рыкнул я на охрану. – Камеры смотрите, мать вашу!
Ее телефон вне зоны доступа, и меня накрывает… нет, не паникой, а какой-то противной ледяной неуверенностью. Я не знаю, чего ждать от Настасьи. Не знаю, как она воспримет случившееся. Она всегда была сильной девочкой, но у самой сильной девочки могут кончиться силы. Мне кажется, я знаю, что чувствует зверь, запертый в клетке. Как он мечется от невозможности получить свободу.
Настька, стисни зубы и держись. Просто дождись, когда я тебя найду. Запремся в квартире и будем неделю питаться доставками из
От звука телефона я вздрагиваю, но это Серега.
- Саш, подойди в операторскую.
- Нашли?
– Да, она уехала с охранником, я уже дозвонился в офис ее отца, он скоро будет и перезвонит. Но ты должен кое-что увидеть.
- Что?
- Бля, Саш, тебе сложно прийти и посмотреть? Иди-иди, полюбуйся.
Отчасти меня отпускает: Настя хотя бы не потерялась, ее увез этот придурок Макс. Только куда? Зачем? В больницу? Она могла сильно ушибиться. Да твою же мать, почему молчит телефон?!
Серега сидит перед компом, куда уже вывели записи с камер. Видео на паузе, и брат включает его только когда я склоняюсь над экраном. Уже бросив взгляд на превью, я понимаю, что ничего хорошего не будет: в коридоре перед выходом на арену стоят Настасья и Света.
- Включать?
- Включай, что ж теперь.
Звука нет, но и видео достаточно. Я чувствую дикую волну ярости, когда Гаврилова толкает Настю, и та беспомощно падает.
Я захотел ее в тот момент, когда увидел трогательную беспомощность слепой девочки, которая отчаянно цеплялась за жизнь. Она не сдавалась, не превратилась в одного из депрессующих инвалидов. Она каталась и все еще жила льдом, и даже будучи совершенно слепой, смотрелась на катке девчонкой-картинкой.
Делая ставку на эту беспомощность, я думал о том, какой эффект Настасья окажет на публику. И, кажется, совсем забыл, что это не образ и не игра. Она действительно нуждается в ком-то, кто будет стоять за ее спиной.
- Гаврилова еще здесь? – холодно спрашиваю я.
– Алекс… - в голосе брата появляются тревожные нотки. – Я с ней сам поговорю. Давай ты поедешь домой, позвонишь Никольскому, узнаешь, что там с Настасьей…
- Гаврилова здесь?!
Серега поднимается.
- Саша, без рукоприкладства. Помни, чем это может обернуться.
Блядь, мне похрен, чем это обернется, если я сейчас не сожму ее горло, то к чертям взорвусь! Злость на себя за то, что вытащил Настю на потеху хейтерам и толпе, трансформируется в злость на Свету.
Она в раздевалке, как всегда, уходит самая последняя, убирает костюмы собственного шоу. В наушниках играет какой-то рок, Гаврилова не слышит, как я подошел, и есть несколько минут, чтобы посмотреть на нее.
Очень иронично. Я создал ее, от и до. Из нескладной ленивой девчонки превратилась в звезду мирового масштаба. Получила титул чемпионки мира, деньги, связи, рекламные контракты.
Она такая, какой я ее создавал. Какой учил быть. Рвать зубами, грызть себе место под солнцем, спихивать с пьедестала соперниц. О да, она такая, какой я хотел ее видеть, она обошла Никольскую, оставила далеко позади главную соперницу, которую я отставил в сторону как бесперспективную. Оставил Настасью без медалей, без дела всей жизни, бросил в темноте – и рванул вперед, вместе с Гавриловой.