Не просто рассказы

Шляпка Игорь

На очереди Флюэлен — богемное местечко. Заезжие знаменитости, судя по описанию туристических брошюр, толпятся здесь сотнями. Правда, не сегодня. Всё тихо, мило, спокойно.

Часом позже, неспешно обойдя узкие улочки, пересчитав ласточек на проводах и выслушав звон церковного колокола, я вернулся на пристань, ждать следующего парохода. Он, кстати, уже виднелся неподалёку.

И вот тут, лениво блуждая, мой взгляд упал на вывеску с надписью: «Мороженое». Благодаря жаркому дню, запах клубнично-ванильной прохлады показался совершенно неотразим. Хотя, признаться,

обожаю это угощение всегда. Мы, люди тонкой душевной организации, любим мороженое.

Сглотнув слюнки, я приобрёл огромный вафельный рожок, полный ароматного лакомства. И уже начал «ням-ням»…

Но!

Не успела душа воскликнуть: « Perfekto! », ранее упомянутый кораблик причалил к берегу и начал издавать призывные стоны.

Это означало: всем на борт!

Я нервно поморщился: ледяное угощение (о, ужас!) не лишилось ещё и половины той горки, что возвышалась над краем стаканчика. Обида переполнила грудь.

Швейцария — страна порядка! — по правилам на пароход не принято заходить с мороженым. Мы, люди тонкой эмоциональной организации уважаем правила хорошего тона.

Алчно вцепившись зубами в лакомство и пытаясь откусить побольше, как хомяк, что запасает на зиму дюжину лишних орехов, я торопился как мог. Но мороженка упорно не хотела доедаться, а посадка подходила к концу. Меня рвали противоречивые чувства, которым не позавидовал бы и англичанин: « Ice cream, or not to be! » В этом трагедия эмоциональных людей — мы склонны к переживаниям.

Что делать? Необходимость плыть обрела союзника — нежелание остаться, и я с грустью поплелся к мусорной корзине. Не представляете, каково это — расставаться с только что обретённым сокровищем. Терзаемый сомнением, я наверное аж по самый локоть опустил руку в мусорку, всё не решаясь разжать пальцы…

Наконец, содержимое вафельного стаканчика кануло в бездну пластикового пакета.

Превозмогая горечь утраты, я покинул пристань последним.

Минуту спустя освещенные осенним солнцем живописные берега уже баюкали взор. Наблюдая гладь озера, что мягко резала мир на половины, отражая одну в другой, печаль о потере стихала. Душевная рана затягивалась.

Но! Это был не мой день.

Вдруг. Без малейшего скрипа, словно в преисподнюю, отворилась дверь салона. Так безмолвно входит только злодейка-судьба с очередным сюрпризом. Точно. На палубу явился божий одуванчик в образе милой старушки (да старушенции просто, чего греха таить!) с кошелкой в одной руке и… огромным, свежим, чудесным, ароматным (один в один, как тот с которым я расстался) вафельным рожком мороженого в другой…

Дыхание прервалось, разум помутился, а я захлебнулся слюной зависти. Моя тонкая душевная организация разбилась вдребезги. Остальное происходило, как в бреду.

Катастрофа развивалась стремительно. Чёртова старуха примостилась напротив (!), поднесла (не раздумывая!) мороженое ко рту, игриво причмокнула губами и небрежно скинула костлявым пальцем бумажный фантик….

Тот

плавно пал к её ногам. А бабка вцепилась в клубничное желе кривыми жёлтыми зубами. Надеюсь последними, пожелал я сгоряча!

А как?! Вскипела обида! Кажется, именно тогда у меня задергался левый глаз и сделалось положительно нехорошо.

Мир помутнел, и в пелене исчезающей реальности слышался лишь оглушительный звук жующих (надеюсь, что вставных) челюстей бабки, виделся торжествующий взгляд её (надеюсь, обутых в линзы самого неприличного размера) глаз и доносился презрительный хохот толпы на совершенно незнакомых мне языках.

Один только, вполне справедливый, хотя совершенно излишний вопрос успел нечаянно задеть край моего затуманенного любопытства:

«Где?! Где, леший её задери, эта контрабандистка прятала злосчастную мороженку, поднимаясь на борт?!»

И… окончательно переполненный эмоциями осеннего дня, я чуть не потерял сознание.

НАСЛАЖДЕНИЕ

«Извольте к столу, вскипело!»

Михаил Жванецкий

О, да!

В горячей,

мерцающей глубине

царского бульона, насыщенного

зерном фламандской соли и ароматом тмина,

бок о бок теснятся ломтики стерляжьего филе и ждут…

Невесомое тепло приподнимает нотки розмарина, а перчик цепко скручивает карусель запахов, перемешивает их и провожает на язык маслянистое блаженство янтарного отвара.

Журчание фонтана вперемежку с обмороками колокольного звона влекут удовольствие к экстазу. Шёпот соседей отдает слабой кислотцой, удачно подмешивая её остроту в корку ржаного хлеба и хрупкую белизну ситцевой салфетки.

Приглушённая сладость пряного амбре благословляет покорные плечи деревянной столешницы, укрепляя верность содеянному.

И как только в объятиях восторга тает урчание сытого желудка,

грехи этого мира отступают за грань реальности,

оставляя в душе букет разноцветных чувств,

которые впитываются в тело и память,

чтобы навсегда составить часть

давнего пророчества

об истинном

наслаждении

жизнью…

УТРО ПО-ЖЕНСКИ

Забрезжило.

Зазвенел.

Зевнула, ругнулась, дотянулась, выключила, задремала.

Очнулась, проснулась, потянулась, открыла, прищурилась, разглядела, ужаснулась, выпучила, охнула…

Опоздала!

Перепугалась, вскочила, натянула, застегнула, повязала, застелила, поставила, вскипятила, сполоснула, переодела, поправила, намазала, куснула, плеснула, хлебнула, обулась, хлопнула, выскочила.

Нажала, ждала-ждала-ждала…

Не пришёл!

Топнула, выдохнула, развернулась, заторопилась, поскользнулась, удержалась, спустилась, огляделась, присмотрелась, увидала…

Стоит!

Побежала, поспешила, задохнулась, замахала, закричала… опоздала.

Сматерилась, кинулась, поскакала, понеслась, полетела…