Не путай клад с могилой

Дышев Андрей Михайлович

– Стол тоже обыскали?

– Да, все ящики выдвинуты.

– Но деньги тем не менее остались целы?

– Представьте себе, да!

– Значит, вор действовал целенаправленно, но искал не деньги, – произнес я, вздохнул и, поворачиваясь, чтобы уйти, добавил: – Пишите заявление в милицию, освобождайте номер. Я готов вернуть вам все по квитанции.

– О! Какое благородство! Господин директор готов вернуть мне вшивые четыреста долларов и торопит с написанием заявления. Железная выдержка! Знаете… э-э-э, забыл,

как вас звать… меня просто бесит, с какой покорностью вы ставите крест на своем бизнесе. Вы хоть бы для приличия посочувствовали мне и попросили тихо замять дело.

Вот чего ему не хватало! Его раздражало мое равнодушие. Он ожидал увидеть, как я буду слезно умолять его не поднимать шум, как кинусь собирать раскиданные по полу вещи, как громогласно объявлю выговоры и лишу премий всех своих сотрудников, и моя индифферентность возмутила его больше, чем сам факт обыска в номере.

Я пожал плечами, мол, ничем не могу помочь, и прошел между Мариной и Сашкой, стоящими по разным сторонам коридора с тревожными, как у пограничных собак, глазами.

Глава 5

Не успел я закрыть за собой дверь кабинета и рухнуть в кресло, как ко мне постучались.

– Меня нет! – рявкнул я, прикрывая глаза ладонью, словно дверь должна была разорваться ослепительным пламенем.

Тот, кто стучался, не поверил, тихо приоткрыл дверь, и в образовавшейся щели я увидел конопатый нос Марины.

– Что тебе? – спросил я более сдержанно и только сейчас понял, что готов портить отношения с кем угодно, но только не с ней. С этого едва намечающегося угодничества, должно быть, и начинается рождаться страх.

– Вы позволите мне зайти? – спросила она, сверкая глазками и сдерживая проблеск улыбки. По ее лицу я понял, что она намерена вязать из меня веревки.

Я промолчал. Марина кошкой скользнула в кабинет и тихо прикрыла за собой дверь.

– Лучше будет, если отчим не узнает, что я была у вас, – сказала она, подходя к окну и глядя вниз.

– Кто не узнает? – не понял я.

Марина рассматривала груды старой радиоаппаратуры, запыленные поделки из ракушек рапанов, стоящие на полках, акварели с причудливыми морскими пейзажами и безобразных чудовищ, сплетенных из пеньковой веревки.

– Это вы все сами сделали? – спросила она, снимая с полки отполированную корягу из можжевельника, напоминающую подсвечник.

Я терпел. Марина вовсе не интересовалась игрушками, она хотела показать, что хозяйка положения – она и потому может вести себя так, как ей хочется.

– Мне вас жалко, – произнесла она, возвращая подсвечник на место и поворачиваясь лицом ко мне. – Такие неприятности в один день! Бог, должно быть, решил испытать вас… А это правда, что если Валерий Петрович напишет заявление в милицию, то вашу гостиницу могут закрыть?

– Ты видела, что вещей в номере

молодоженов нет?! – взорвался я. – Видела?! Еще вопросы есть?! Что ты от меня еще хочешь?

– Я? – переспросила она, разыгрывая удивление. – От вас ничего не хочу. Напротив, хотела бы вам помочь.

– Ты полагаешь, что я нуждаюсь в помощи?

– Конечно! Вы должны вымолить прощение и покровительство господа.

– Молитвами?

– Не только. Надо совершить богоугодные дела.

– А какие же дела, к примеру, можно считать богоугодными?

– Помощь ближнему, к примеру. Вы помогаете своему ближнему, а господь помогает вам.

– Значит, ты все-таки что-то хочешь от меня?

– Не я! – Марина отрицательно покачала головой и закатила вверх глазки. – Господь хочет! И он хочет, чтобы вы помогли моему отчиму.

– А кто твой отчим?

– Профессор Курахов.

– Не знаю такого.

Марина усмехнулась и снова покачала рыжей головкой.

– Неправда! Вы его хорошо знаете. Валерий Петрович и есть профессор Курахов, мой отчим.

Марина полусидела на моем столе и, заведя белые руки за голову, плела косу. Черное резиновое кольцо она держала в зубах, и оттого ее речь была невнятной.

– Не знал, что вы состоите в родственных отношениях, – сказал я. – Во всяком случае, со стороны это не заметно. А почему ты живешь от него отдельно?

– Мы привыкли скрывать от людей свои чувства, – с грустью сказала Марина. – После страшной гибели моей мамы у меня нет более близкого человека. К тому же Курахов такой доверчивый, такой наивный! Потому я и приехала вместе с ним, что боюсь оставлять его одного.

– Вы живете в Киеве? В одной квартире?

– Теперь уже нет. После того как погибла мама, профессор вернулся к себе в академгородок.

– Так чем же я могу помочь твоему отчиму? – с некоторым раздражением спросил я.

Марина поднесла к губам палец и взглянула на меня с укором.

– Говорите, пожалуйста, потише. Курахов может услышать.

Она опустилась в кресло напротив меня, и я невольно скользнул взглядом по ее покусанным комарами ногам, виднеющимся из-под старой черной юбки.

– До недавнего времени отчим заведовал кафедрой истории, – сказала Марина, ожидая увидеть в моих глазах проблески воспоминаний. – Вы, наверное, учились в нашем университете?

– В вашем? Нет.

– Значит, меня неправильно проинформировали.

– Если можно, поконкретнее, – поторопил я девушку. – Что я должен сделать для профессора?

Марина взглянула на меня так, словно я не мог понять совершенно очевидных вещей.

– Это вы сами решите после того, как я все расскажу… Ему угрожают, его хотят убить, – неожиданно отчетливо произнесла Марина и посмотрела на меня, чтобы увидеть, какое впечатление произведут на меня эти слова.

– Кто угрожает?