Не размениваясь по мелочам
Шрифт:
– Да нет, я не о том. И ни с кем ее не путаю. – Лесли покачала головой. – На первый взгляд она беззаботная, даже, может быть… гм… нагловатая. А как относится к сыну? Такое чувство, что он ей совсем не нужен, ведь в садик его привозит в основном бабушка. Если же внимательнее к Ребекке приглядеться, замечаешь, что она избегает смотреть тебе прямо в глаза, будто совестится самой себя… И… – Лесли слегка прищурилась, вспоминая, какие еще странности в миссис Байлджер обращали на себя ее внимание. – Ах да. Улыбается она всегда неестественно и одними губами. А во
Рассел продолжительно и изумленно на нее посмотрел, о чем-то поразмыслил и пожал плечами.
– Не знаю. По-моему, ей тосковать некогда. Она то устраивается на работу, то увольняется, а в перерывах куда-нибудь ездит. Сначала была без ума от одного тунеядца, все летала к нему на другое побережье. Теперь вот якобы влюблена в другого. О Байлджере лучше вообще не вспоминать. Они были женаты всего восемь месяцев, потом Ребекка вернулась к родителям и в скором времени родила Теренция. Видел ли его Байлджер хоть раз в жизни? Понятия не имею. – Он вздохнул, и Лесли показалось, что на его крепкие плечи опустился незримый тяжелый груз. Лицо напряглось, морщины на лбу стали куда более заметны.
– Может, она правда влюблена? – предположила Лесли. – И может, этот ее избранник вовсе не тунеядец?
Рассел усмехнулся.
– Что-то верится с трудом. Я с ним знаком. Стоит раз на него взглянуть – и тут же понимаешь, что перед тобой за фрукт.
– А ты? – спросила Лесли.
– Что я?
Лесли пришло на ум, что он решил, будто ее интересует его семейное положение, и густо покраснела. Вопрос она задала так, что понять его можно было по-разному.
– Ты учился в колледже? И где работаешь?
– Да, учился. – Рассел кратко рассказал о своей бытности студентом Нью-йоркского университета и о том, чем занимается их центр управления и контроля. – Две недели назад я вернулся из длительной командировки. С Аляски. Там работает буровая установка, созданная по нашему проекту.
– С Аляски? – воскликнула Лесли, хлопая в ладоши. – Должно быть, там ужасно интересно! Гризли, бурые медведи… Острова и бухточки на юге, которые никогда не замерзают…
– Я был на севере, – без тени восторга сказал Рассел. – И ничего ужасно интересного там, честное слово, не видел. Зверский холод, ветер, снег и лед – это самые примечательные из аляскинских чудес.
Лесли расширила глаза и взглянула на него с недоверием и изумлением.
– Как это? Не может такого быть… Я смотрела не одну передачу и читала описания путешественников. Аляска суровый, снежно-безмолвный, но удивительный край…
Рассел посмотрел на нее с отеческой нежностью, и его лицо вдруг смягчилось.
– Может, и так, Лесли. Наверное, все дело в том, что настроение у меня было хуже не придумаешь. Замечать красоты и любоваться ими я просто не мог.
Он немного наклонил голову и стал рассеянным взглядом рассматривать свои пальцы. Вот почему кожа на руках у него такая грубая, отметила Лесли. Из-за аляскинских морозов. Тут до нее дошел смысл его последних слов, и сердце на миг замерло. Почему у него было такое настроение? – с тревогой подумала
– Я и уехал-то специально. Сам вызвался, – продолжал Рассел, не поднимая глаз. – Нам, трем авторам проекта, предложили бросить жребий, подумали: какой дурак поедет в трескучий мороз по доброй воле? Я сказал, не надо жребиев. Мне хотелось срочно покинуть Нью-Йорк. Думал, так будет легче забыть, прийти в себя…
Лесли затаила дыхание. Мысль о том, что на долю Рассела выпали серьезные несчастья, доставила почти физическую боль. Что за беду он пережил, было страшно даже гадать. Смерть близкого человека? Любимой? Или измену?
Рассел расправил плечи и чуть заметно улыбнулся, очевидно не желая выглядеть слабаком, задавленным жизненными тяготами. Лесли смотрела на него, ожидая продолжения, и почти не дышала. Рассел молчал.
– И что же? – осмелилась спросить она.
Он вопросительно изогнул бровь.
– Помогла тебе Аляска… забыть? – пояснила Лесли.
Рассел невесело усмехнулся.
– Даже не знаю. Видишь ли… – Он снова замолчал и, дабы не казаться невежливым, развел руками.
– Если тяжело или не хочется, не говори, – пришла ему на помощь Лесли.
– Да нет, понимаешь… – начал было Рассел и снова запнулся. Он потер лицо руками, решительно опустил их и снова расправил плечи. – А вообще-то… лучше не бери в голову. Это мои личные неприятности и не будем о них, ладно?
Лесли вдруг взяла обида. Не доверяет мне? – подумала она, снова охваченная теми чувствами, которые наводняли ее душу вчера, когда он не принял ее приглашения. Или находит не слишком чуткой, умной, не способной понять?
По-видимому, Рассел заметил, как изменилось выражение ее лица. Вечно у нее не получалось замаскировать глупые чувства! Его взгляд потеплел.
– Мне хочется, очень хочется поделиться с тобой. Много чем, – неожиданно произнес он, и у Лесли в груди поднялась горячая волна. – Ты из таких, кому поверяют любые тайны.
Волна похолодела в ее душе и медленно пошла на спад. Из таких, кому поверяют тайны? – с разочарованием подумала она, стыдясь своих мыслей. Значит, он смотрит на меня лишь как на приятеля, который умеет слушать не перебивая и держать язык за зубами?
– Однако же… – Рассел негромко засмеялся безрадостным смехом. – Не хочу омрачать вечер своими излияниями. И ненавижу плакаться.
Лесли смотрела на него, не в силах скрыть, что она огорчена. Лицо Рассела посерьезнело.
– Может быть, в другой раз, – пробормотал он.
Выходило так, будто Лесли безмолвно выпрашивала у него открыться ей. Оттого что выглядело это столь нелепо и от неумения прикидываться веселой, когда на душе гадко, она резковато усмехнулась и покачала головой.
– Надеюсь, другого раза не будет. Я и так задерживаюсь второй день подряд. – Она взяла жестяную коробку, подняла с ящика крышку и принялась с сосредоточенным видом проверять, все ли игрушки на месте, чувствуя себя глупо и неуютно. – Теперь родители платят за опоздания, все верно, но здоровье не купишь ни за какие деньги, ведь так?