Не размениваясь по мелочам
Шрифт:
– У тебя какие-то дела? – спросила она тоном, каким обычно начинала скандалы.
Рассел в негодовании и отчаянии вскинул руки. Все шло не так, как хотелось, а каких-то полчаса назад он свято верил, что серьезных помех на пути к счастью больше не встретится.
– Да, у меня дела, представь себе! Я взрослый человек и, естественно, живу по заранее намеченному плану.
– И дела эти настолько важные, что их нельзя отложить даже ради встречи с детьми?! – повысив голос, спросила Йоланда. – Это после такой долгой разлуки! Что ж, прекрасно! Теперь мне все понятно. Плевать ты хотел на детей, а позвонил мне в понедельник
– Нет, все не так! – воскликнул Рассел, ненавидя себя за то, что он снова ввязывается в бессмысленные пререкания. – Я ужасно соскучился по детям и счастлив, что увижу их уже сегодня, но, пожалуйста, дай мне часа три.
Йоланда снова к нему приблизилась и подняла руки, собравшись его обнять. Он остановил ее на полпути, обхватив тонкие запястья своими крепкими пальцами.
– А по мне ты не соскучился? – прошептала Йоланда, подаваясь к нему и поднимаясь на цыпочки.
Рассел не понял, как такое могло случиться. Он оттолкнул ее, ибо ничуть не желал ни объятий, ни поцелуев. Но не с такой силой, чтобы она упала и ударилась о стену – у него всегда хватало здравого смысла не бороться с женщиной в полную силу.
– Как больно! – простонала Йоланда. Она лежала, странно выгнув ногу. – Мм… до чего же больно!
Рассел присел перед ней на корточки и осмотрел ее обтянутую тонким чулком ногу. Платье задралось, и была видна кружевная резинка, но Йоланду это ничуть не смущало. Впрочем, они прожили вместе десяток лет, а знакомы были почти тринадцать. Рассел знал эти ноги в мельчайших подробностях. К тому же с великим удивлением отметил теперь, что они отнюдь не волнуют его, как прежде.
– Перелом? – коротко спросил он.
– Думаю, нет, – прохныкала Йоланда. – Просто ушиб, но чертовски больно.
– Вызову «скорую». – Подняться Рассел не успел – Йоланда вцепилась ему в руку.
– Не надо врачей! – взмолилась она. – Терпеть не могу запах лекарств и эти медицинские костюмы!
А раньше чуть что бежала к аптечке или ложилась на обследование, мелькнуло в голове Рассела, но уличить ее во лжи он не имел возможности. Да и нельзя было сказать наверняка, правда ли она ушиблась или только прикидывается. Он выругался про себя, проклиная жизнь за то, что та сыграла с ним столь злую шутку.
– Мне бы просто полежать, – слабым голосом произнесла Йоланда. – Но вряд ли я дойду до кровати сама… – Она попыталась подняться, пронзительно вскрикнула, снова осела на пол и беспомощно взглянула на Рассела.
– Держись за мою шею, – выпрямляясь и протягивая к ней руки, сказал он.
Вся эта неделя длилась как необыкновенный сон. Лесли сгорала от нетерпения, мечтала о новой встрече и все раздумывала о том, как так вышло, что полмесяца назад она жила сама по себе, а теперь была будто половинкой целого, которое они составляли вместе с Расселом.
Впереди ее ждало море чудес и открытий. И, конечно, немало сложностей, но таких, преодолевать которые будет в радость. Лесли почти не сомневалась, что с Шелли и Томом найдет общий язык или даже подружится, ведь умела же она подобрать ключик к любому ребенку, а этих, кровь и плоть Рассела, должна была полюбить всем сердцем.
Как-то раз, сидя на занятиях и совершенно не слушая лектора, она подумала вдруг о том, не сблизят ли дети Рассела и Йоланду, и сердце застыло, точно скованное льдом.
До конца лекции она сидела как на иголках. Но мало-помалу тревога улеглась. У Йоланды был новый муж, а Рассел настолько искренне восхищался ею, Лесли, что было сложно поверить, будто он сомневается в своих нынешних чувствах.
К концу недели она окончательно успокоилась. Ей в голову вдруг пришла совершенно неожиданная и очень дельная мысль. Наблюдая все эти дни за Терри и за его матерью, что каждый вечер исправно забирала его в половине шестого, Лесли то и дело вспоминала, с какой тревогой о ней рассказывал Рассел. Близился День всех святых, а фортепиано в детсадовском музыкальном зале после ухода предшественницы Лесли, пианистки, все это время стояло без дела. Она подумала, что было бы очень неплохо, если бы для начала Ребекка согласилась помочь им с организацией праздника. А потом, если Патриция останется довольна, можно будет пригласить ее на постоянную работу, таким образом вернуть к музыке и к более счастливой толковой жизни.
Наконец наступило воскресенье. Проснувшись утром с мыслью о Расселе, Лесли не поверила, что ждать осталось каких-нибудь пару часов. Она истосковалась по нему так сильно, как в жизни не скучала ни по родителям, ни по кому-либо другому. Душа жаждала скорее согреться его теплом, руки сладостно ныли в ожидании жарких объятий. Хотелось узнать все его новости, рассказать о том, что происходило на этой неделе с ней – поделиться каждой мыслью, малейшим впечатлением.
В гостиницу Марты она приехала пятью минутами раньше. Чтобы проверить, насколько Рассел пунктуален, и отпустить на этот счет какую-нибудь беззлобную шуточку. Когда до семи оставались считанные секунды, ее радости и волнению не было предела.
Экранчик телефона мигнул, и шестерка сменилась семеркой, а минуты обнулились. Лесли вся обратилась в слух, ожидая, что за окном вот-вот остановится машина, но улица пребывала в безмолвной дреме. Марта, приезжавшая всегда в шесть тридцать, вышла из коридора, в конце которого располагался ее офис.
– Что-то ты рано сегодня. Всегда приходишь к восьми. Привет! – Она подошла и обняла крестницу.
Та, охваченная странным предчувствием и видя перед собой осуждающий взгляд Патриции, коим та окидывала ее всю неделю, лишь рассеянно улыбнулась в ответ. Наверху гавкнул кто-то из постояльцев. Марта взглянула на часы.
– Просыпаются. Ты на целый день?
Лесли пожала плечами.
– Не знаю.
– Завтракала?
– Не-а, не хотелось.
– Минут через десять приходи ко мне, выпьем кофе. У меня есть отличные конфеты, с орехово-карамельной начинкой. Пальчики оближешь.
Лесли кивнула.
– Я к управляющему и сразу назад, – сказала Марта, уже идя к другому коридору.
А если он вообще не приедет? – вдруг подумала Лесли, и ей стало страшно, как потерявшемуся в метро малышу. Нет, это невозможно. Просто у него дела или решил подольше поспать, устал за целую неделю… Выпью кофе, займусь работой, и время пролетит незаметно.