Не родись болтливой
Шрифт:
В коридоре ждал муж.
— Постой, ты куда в такую рань? Что с тобой? — Он схватил ее за руки, потом заглянул в глаза и ужаснулся:
— Валентина, остановись!
— Отстань от меня! — крикнула она уже на бегу. — Мне некогда!
Машина стояла у подъезда, черт, да она же сама забыла вчера ее поставить в гараж, да ладно, наплевать теперь, она хотела уже отъехать, как вдруг из парадной выбежал муж, куртка была надета на нем поверх футболки, он путался в незавязанных шнурках ботинок.
— Валентина, остановись немедленно!
— Ну что еще такое? — Она почему-то остановилась.
— Ты
Он нагнулся, чтобы завязать шнурок, очки упали на асфальт, и, пока он, близоруко шарил вокруг себя, Валентина, проворчав сквозь зубы: «Тебя еще мне не хватало», вставила ключ в зажигание. Когда ключ повернулся, сработал взрыватель мощного взрывного устройства, спрятанного ночью под капотом ее машины, и сильнейший взрыв разнес и машину, и саму Валентину в клочья, а пылающее крыло взорванной машины, как лезвие огромного топора, разрубило ее несчастного, ни в чем не повинного мужа, который как раз нашел на асфальте очки, но не успел их надеть и так и стоял на коленях на асфальте, недоуменно глядя перед собой беспомощными близорукими глазами.
Чем больше я размышляла на работе о том, что мне теперь делать, тем больше склонялась к мысли, что мне надо поговорить обо всем с Валентиной. Я прижму ее к стенке. Заставлю рассказать, что она подсунула мне тогда в субботу, отчего я потеряла память. Если оставить взаимные оскорбления и поговорить спокойно, то может быть результат. Арабов нет в живых, Валентине некем меня пугать, она тоже нервничает, поэтому можно попробовать подключить ее к вычислению того типа с мертвым голосом. А может, я смогу стравить их друг с другом?
Я звонила Валентине домой, но телефон не отвечал. Тогда я решила после работы поехать туда. Не станет же она ругаться со мной при домашних. В последний момент перед выходом я набрала еще номер телефона Кирилла, но, когда на том конце провода ответили, я бросила трубку. Нет, обойдусь сама!
Подходя к Валентин иной парадной, я заметила там оживление в виде небольшой толпы. Было натянуто веревочное ограждение, два человека ползали по асфальту и что-то измеряли. На асфальте рядом с тротуаром была вмятина, а на самом тротуаре я заметила нарисованный мелом контур лежащего человека и большое бурое пятно рядом. Прежде, чем протиснуться к подъезду, я спросила у прохожих:
— Что, авария здесь была?
— И-и, милая! — откликнулась словоохотливая бабуля. — Чего тут только не было. Утром еще эту, новую русскую из двенадцатой квартиры, взорвали.
Я вздрогнула — номер Валентининой квартиры был 12.
— Она как села в машину, так на воздух и взлетела. А муж случайно за ней выскочил, так его крылом прямо напополам перерезало. Жалко Женю-то.
Валентину они не жалели, а Женю, очевидно, знали с детства. Господи, как же это? И внезапно я поняла, что это я, я сама, послужила причиной этой трагедии. Ведь тот тип с измененным голосом сказал мне по телефону, что разберется с Валентиной, вот и разобрался. Что же это такое творится? Вокруг меня пачками гибнут люди, причем абсолютно невиновные, как Валентинин муж.
Все, хватит! Надо идти в милицию и во всем сознаваться. Если раньше все,
Я развернулась на 180 градусов и понеслась к Кириллу. Он долго не открывал, пока я чуть не выломала дверь. Выглядел он ужасно. Волосы всклокочены, глаза воспалены.
— А-а, ты уже знаешь? — спросил он вместо приветствия.
— Кирилл, это все из-за меня. Он опять звонил мне вчера вечером, я хотела стравить их с Валентиной, он сказал, что с ней разберется, вот и разобрался.
Он молчал, думая о своем. Если бы он отдал эту чертову брошку, Женька бы не погиб. Но кому надо было ее отдать? Если Валентине, то Женька бы не погиб, но тогда могла погибнуть Таня, а может быть, и ребенок. А если бы Татьяна отдала эту чертову брошку тому типу с неживым голосом, то еще неизвестно, оставил бы он ее в живых, ведь она многое про него знала. Номер вчерашней машины он запомнил, но что толку, без милиции все равно не разберешься, кто хозяин.
— Ты слышишь, Кирилл? Я иду в милицию, я так больше не могу.
— Сядь, успокойся. В любом случае сегодня уже никого в милиции нет, девятый час.
— А тебя допрашивали?
— Так, мимоходом. Мне Раечка позвонила.
— Как Мария Михайловна?
— Плохо.
— Теперь она совсем одна осталась?
— Там есть родственники. — Кирилл неопределенно махнул рукой.
— Так мы пойдем завтра в милицию?
— Зачем? Сейчас они будут проверять все Валентинины связи, ясно, что ее из-за этого убили. Вот пусть и ищут в ее бывшей фирме, и потом в ее окружении, зачем она в Ливан ездила, а мужу сказала, что в Турцию.
— Она в Ливане была? — вскинулась я. — А про Вадима ты им сказал?
— Тогда и тебя надо вмешивать, а я не хочу.
— Почему?
Он посмотрел на нее со злостью. Неужели не понимает? В последнее время похолодало, и сегодня на ней под курткой был светло-лиловый свитер с высоким воротником и узкие черные брюки. Сейчас глаза ее тревожно потемнели и были цвета грозовых туч. Ого, на Балтике будет шторм!
Почему они всегда встречаются в особых опасных обстоятельствах, почему нельзя просто, чтобы она сидела рядом, улыбалась ему, болтала о пустяках. Или сходить погулять в Петропавловку…
Он тут же опомнился. Если бы не вся эта свистопляска, Таня на него бы и не взглянула. Такие женщины не для него, надо трезво оценивать свои силы.
Он рассердился. А для кого? С мужем она разошлась, и, судя по тому, с какой готовностью пришла знакомиться с тем подонком Вадимом, никого у нее сейчас нет. И все равно, она не для него. Как разозлилась тогда в метро, после их единственной ночи. И до сих пор не может ему эту ночь простить. Как объяснить ей, что тогда она пришла к нему сама и от нее исходил такой сексуальный призыв, что любой бы потерял голову, а ведь она ему понравилась еще до этого.