Не родись красивой, или Точка опоры
Шрифт:
– Тебя это удивляет?
Я немного подумала и честно ответила:
– Не удивляет. Меня удивляет другое: зачем ты их купила?
Вика недовольно пожала плечами:
– Хрен его знает. Сначала хотела их опубликовать. Без имен, конечно. Там столько соплей, что дамочки в осадок выпадут. А что? Хорошая идея была, между прочим! Открыла бы рублику «Несчастная любовь». И публиковала бы там всякие слезливые истории… Бабы такое любят.
– Почему передумала? – спросила я.
–
– Догадываюсь, – ответила я, пристально глядя ей в глаза. – Ты решила попридержать письма в качестве орудия давления на Максима.
Вика одобрительно кивнула.
– Я так и думала, что ты догадаешься, – сказала она. – Ты такая же практичная особа, как и я. Не пойму, с чего ты от меня нос воротишь.
– Почему передумала? – снова повторила я, не отвечая на ее монолог.
Вика пожала плечами.
– Не знаю… Просто этот Стефан такая скотина…
– …что ты решила объединиться с Максом против него, – договорила я. И похвалила:
– Умница!
– В общем, так, – не стала углубляться Вика. – Письма я отдаю этой плаксе безо всяких условий. Передашь сама.
– Очень благородно! – сказала я. – Представляю, что тебе стоило твое благородство!
Вика тяжело вздохнула.
– Нет, – ответила он откровенно. – Ты себе этого даже представить не можешь.
Она встала с диванчика, посмотрела на меня и задумчиво сказала:
– Убей бог, но я тебя где-то видела. Где? Не подскажешь?
– В прошлой жизни, – подсказала я.
Вика снова прикусила губу.
– Поставим вопрос иначе, – сказала она. – Ты меня раньше видела?
– Первый раз в жизни я увидела тебя в этом доме, – ответила я твердо. – И никогда раньше мы с тобой не встречались.
– Точно?
– Абсолютно!
Вика немного потопталась на месте.
– Черт, не могу отделаться от мысли, что твое лицо мне знакомо, – с досадой сказала она. И добавила:
– Ладно. На этом наши совместные дела закончены. Привет плаксе.
– Передам, – пообещала я.
Вика вышла из дома, а я осталась сидеть на месте. Письма Эллы, неожиданно и благородно возвращенные Викой, отчего-то жгли мне руки.
Я поднялась в свою комнату, открыла нижний ящик комода, который все время заедал, и спрятала пачку конвертов под стопкой нераспечатанных чулок.
До приезда Эллы.
Долго думала, как бы потактичней совершить передачу писем, ничего не придумала, плюнула и поступила просто.
Сунула Элле в руку стопку конвертов, перевязанных резинкой, и коротко сказала:
– Тебе!
– Что это? – не поняла Элла. Присмотрелась и судорожно
– Откуда они у тебя?
– От Вики, – ответила я честно.
– От Вики?
Элла побледнела.
Я молчала, потому что добивать ее мне не хотелось.
– Она сама их принесла? – спросила Элла после мучительной паузы.
– Сама.
– Просто так? Взяла и отдала?
– Взяла и отдала, – повторила я.
Элла поправила прядь волос, выбившуюся из прически.
– А… откуда…
Она не договорила.
– Ты, правда, хочешь знать? – спросила я.
Элла пытливо посмотрела на меня и побледнела еще больше.
– Хочу, – ответила она тихо.
– Стефан ей их продал, – сказала я жестко.
– Нет!
– Да!
Еще минуту Элла смотрела на меня, широко раскрыв глаза. Потом закрыла лицо руками и опустилась в кресло. Письма упали на пол.
Я подошла к приятельнице, присела перед ней на корточки. Положила руку на ее плечо и попросила:
– Не плачь. Он этого не стоит.
– Я не плачу, – ответила Элла ровным голосом. Отняла руки от лица, и я увидела, что глаза у нее совершенно сухие.
– Я не плачу, – повторила она. И с ожесточением добавила:
– Подонок…
– Еще какой! – не стала спорить я.
– Он еще об этом пожалеет, – сказала Элла сквозь зубы. На ее лице проступили красные пятна.
– Не делай глупостей, – посоветовала я. – Избавилась от ублюдка – и слава богу!
– Так просто он не отделается, – сказала Элла со странной жесткой усмешкой.
– Наймешь киллера? – спросила я.
Она посмотрела на меня совершенно безумными от ярости глазами.
– Сама справлюсь…
Я испугалась.
– Не говори ерунды!
Элла молча поднялась с кресла и вышла из библиотеки.
Вот уж воистину, от любви до ненависти…
* * *
В субботу вечером я решила проведать Марийку. Она затеяла генеральную уборку, что, на мой взгляд, было совершенно излишне. В доме и так царила образцово-показательная чистота.
Но Марийка стояла на своем.
– У Стефана Викторовича аллергия на пыль, – твердила она упрямо.
– Это его проблемы, – отозвалась я непочтительно.
– Что-что? – удивилась Марийка.
– Ничего. Давай помогу.
Мы вытащили из дома немногочисленные коврики и разложили их на скамейке, стоявшей во дворе. Марийка вооружилась выбивалкой и принялась с ожесточением колотить по идеально чистой шерстяной поверхности.
– И полы в комнатах нужно перемыть, – говорила она в перерыве между двумя ударами. – Давно не мыла…