Не родись красивой...
Шрифт:
Тут ей послышалось, что где-то проехал мотоцикл. Вслед за его треском до нее донесся с улицы громкий голос. Она посмотрела на дорогу. По улице заплетающимися шагами шла женщина в засаленном плаще, с распущенными немытыми волосами и покрасневшим лицом; за нею следом плелся, мотаясь из стороны в сторону, Митька Дятлов, одетый в помятые серые брюки и грязного цвета зимнюю куртку нараспашку. Он размашисто жестикулировал руками, излишне эмоционально говорил, с полным безразличием к тому, что произносимые им слова пролетали мимо ушей попутчицы, и беспрерывно смеялся.
«Они оба пьяные», — почему-то отметила Настя, как будто это для нее сейчас было очень важно. Женщина, так и не повернувшись ни разу к Дятлову, остановилась возле его двора с ничего не видящим взором и безвольно опущенными руками, он же
Достав из кармана пачку сигарет, Митька, удерживая равновесие, попятился назад, мгновенно сорвался с места и направился вдоль забора к Настиной калитке, прикуривая на ходу сигарету. Сейчас начнет три рубля просить, с неестественным для данной ситуации беспокойством подумала Настя, когда убедилась, что он точно идет к ней. Посмотрев на землю, она сняла с шеи петлю, спрыгнула с бочки, незамеченной скрылась за дверью и заперла ее от Митьки.
«Последний раз на все посмотрю, может, успокоюсь, и тогда получится», — подумала она. Беленькая печь в кухне, светлый зал, диван, телевизор на белой скатерти. Все казалось ей сейчас ненужным, бессмысленным. На этом диване мы с ним сидели, по-английски разговаривали, целовались. Придет ли он проститься со мной? Куда же меня положат мертвую? Она огляделась вокруг себя: наверное, посредине зала. Ей стало странно, что она больше не плачет, только дыхание ее сделалось прерывистым, не хватало воздуха. Теперь я смогу, теперь получится, только зайду еще в спальню, надо и спальню посмотреть. Кровать была убрана, ровно застелена пышным покрывалом. Она прикоснулась к спинке рукой, окинула все взглядом и повернулась, чтобы уйти и больше уже никогда сюда не возвратиться. Но ноги не двигались, страх охватил ее, она словно только теперь по-настоящему осознала весь ужас смерти, которая наступит через одну минуту. «А зачем я все это смотрела? Все равно ведь сейчас умру. Смерть уже близко, совсем близко. Вот-вот она постучит в дверь и войдет в дом».
Тем временем Митька добрался до крыльца, и Настя услышала стук в дверь, прозвучавший в напряженной тишине оглушительно громко. Она почувствовала, как сердце перевернулось, голову пронзила резкая боль, перед глазами все поплыло, и у нее подкосились колени. Она пошатнулась, вцепилась в спинку кровати, но не удержалась, от нервного шока потеряла сознание и упала.
х х х
Уже сгустились сумерки и наступила глубокая ночь, когда Настя наконец очнулась. Прежде всего, она ощутила тяжелую боль в голове. Болело в груди, и трудно было дышать. Еще не совсем придя в себя и ничего не понимая, она, дрожа от холода, поднялась с пола, разделась и залезла под одеяло, показавшееся ей ледяным. Противная зябкая дрожь не унималась. Постепенно постель согрелась. Ресницы сомкнулись, и Настя вновь провалилась в забытье.
С вечера ветер усилился, и теперь дул порывами, с завыванием. Настя прислушивалась к его шуму и свисту, напоминающему плач младенца. И вот младенец уже ползет по стенке, заползает внутрь комнаты, он оказывается в яме, карабкается, цепляется своими ручонками за рыхлый край, земля осыпается и падает вниз черными комьями, увлекая его за собой. Оттуда, из глубины, вырывается плач еще горестнее: стенающий, душераздирающий. Настя не может отделаться от мысли, что младенец молит ее о помощи… Это было ужасно. Она тяжело дышит и не может отвести глаз от этой адской пропасти, хочет помочь ребенку. Но ноги ее сделались ватными, неподвижными. А на краю ямы уже стоит сатана. Он возник из кромешной темноты. Настя чувствует, что должна сейчас увидеть сатану, но земля под ним тоже осыпается, он летит на дно и падает на младенца. Младенец охнул, застонал и затих. Послышалось какое-то хлюпанье. Ей показалось, что сатана своими тонкими руками сдавил младенцу горло, а кто-то стал пить его кровь.
От ветра дрожат стекла. Теперь в шуме ветра и дребезжанье стекол ей чудится шепот и дикий хохот… Это сон? Она испуганно открывает слипшиеся веки: вокруг непроглядная тьма. Погрузившись в невеселые мысли, она не сразу заметила сатану, выскочившего из ямы. И вот видит его отчетливо. Он бледный, с козлиной мордой, множеством тонких синих рук. Сущий мракобес. Таких и земля-то не держит. С мрачным видом выпучивает он на нее свои злые глаза, они белые, без зрачков.
— Вот твоя веревка, поторопись, надо успеть до полуночи закрепиться. Я тебя провожу, идем, идем! — шепчет он слащавым голосом и хватает ее липкими тонкими руками. — Я тебе и место приготовил, славное место! Могила глубокая, в сухой глине, без промоин, со всех сторон обвешанная венками. Идем! Мне нужна твоя душа, — приподнимая ее за плечи, страстным шепотом умоляет он. И обнимает ее, и склоняется над ней, будто сомневается, что она еще живая.
Слышатся другие голоса, приглушенные, идущие откуда-то из-под земли или со дна ямы, они смешиваются с шорохами, жуткими звуками, приближаются, сгущаются и терзают Настину душу. Тут скрипнула дверь и со всех сторон, крадучись, скользящими шагами начали подступать страшные чудовища с дрожащими уродливыми головами и костлявыми, похожими на скелеты телами. Они окружили сатану, начали хватать его за руки и тянуть в разные стороны. После короткой жестокой борьбы, сатана отпрянул в темноту, захихикал и, сдерживая гнев, опять заманчиво зашептал:
— Послушайся меня, вставай, уж скоро полночь, ведь опоздаем.
Тем временем костлявые чудовища, лениво потягиваясь, припали к полу, явно готовясь к прыжку. Их глаза сверкали. Настя не успела подумать об опасности, как они изогнулись и с пронзительными криками набросились на нее. Она с воплем вскинула руки, встрепенулась всем телом и оцепенела от ужаса. Сердце вырывалось у нее из груди, на лбу крупными каплями выступил холодный пот. Страх и смятение охватили ее. Смертельно побледнев, она закрыла глаза, вся сжалась и боялась пошевелиться, кровь у нее в жилах леденела. Ей захотелось забиться в угол или в какую-нибудь расщелину, в которую не смогли бы проникнуть эти чудовища, и там как-нибудь защититься от неминуемой опасности. Она боялась даже сделать вздох, только слышала гулкий стук собственного сердца.
Внезапно чудовища умолкли, казалось, они затаились в нетерпеливом ожидании ее смерти. Ей суждено было умереть. Безумно пугаясь этой мысли, она обливалась холодным потом и напряженно думала: «Сейчас я умру и никогда больше не буду существовать!» Конец всего, только тьма, нет-нет, даже тьма исчезнет. Исчезнет все, навсегда, безвозвратно. Ей снова померещился очень странный звук. Приглушенный, жуткий. Она прислушалась: звук идет из-за стены. Кто там может быть? Звук усиливался… Громче-громче, он уже слышался отовсюду и, кажется, ничто не могло заглушить его. А звук все нарастал и вдруг перешел в скрипучий старческий голос.
— До ста, до ста, до ста, да, да, до ста, до ста… — бессмысленно и монотонно скрипел он.
Внезапно этот голос стих и наступила гробовая тишина. Настя лежала неподвижно, она не понимала, сколько времени прошло — минута, час или целая вечность. Мысли о смерти с новой силой начали одолевать ее. Сердце холодело, она больше не сомневалась, что пробил ее последний час, и все же напряженно вслушивалась, надеясь уловить хоть какое-то движение воздуха.
Наконец тишина словно растворилась в пустоте, растаяла, и раздался резкий, пронзительный вой. Одеяло само откинулось, и она ощутила на своей груди прикосновение чьей-то руки. Повернув голову, посмотрела вбок и замерла от ужаса: рядом с ней стояло существо, покрытое седыми волосами, маленькое ростом, примерно с кошку, если ее поставить на задние лапы. Настя как будто прежде видела такое странное существо и узнала его. Это домовой. Сатана, затаившись в углу и выпучив бельма, облизывался своим длинным языком. Его синие руки извивались как змеи. А возле самой кровати толпились и подпрыгивали костлявые чудовища — они то умолкали, то издавали протяжные, зловещие, душераздирающие крики. Чувствовалось, что этим чудовищам не терпится напасть на Настю, но, словно удерживаемые какой-то всевластной силой, они не отваживались вскочить на постель, чтобы задушить ее и с жадностью напиться крови. Вдруг они разбросали Настино белье по полу и начали укладываться для отдыха. Выбирая место помягче, переползали друг через друга, огрызались и недовольно ворчали.