Не сердите толстяка

Соколов Вячеслав Иванович

— Кто взъелся? Я взъелся? То есть ты считаешь предложение накапать пятнадцать капель валерьянки под шикарную закусь в виде миски сметаны — это наезд?

Барсик тут же предложил не затягивать и накапать, а сметану он в обед оприходует. Ну а чего? До прихода клиента ещё минут сорок, так что лезу к бабке в сейф (она до сих пор верит, что я не знаю кода) и достаю оттуда коньяк. Ну не валерьянку же, в самом деле. Вот мы с Барсиком и накатили, каждый свое: он пятнадцать капель, я пятьдесят грамм. А что? Для сосудов полезно.

Кстати.

А ведь помогло же, мозг заработал… у Барсика. Видать валерьянка лучше усваивается организмом. Он очень заинтересовался, а кого мы будем лечить? Хм… А и правда…

— Бабка сказала, мужик небедный.

Прибалдевший котяра потянулся всей своей немалой тушкой и засомневался, а вдруг это развод и у него денег мало, а мы тут потратимся. Он вот тоже не бедный, у него есть я (самый лучший в мире друг), но денег на лекарство у него нет. Хлоп. Тут и до меня лекарство дошло. Мозг заработал. А ведь действительно, с чего бабуля сумму в двести-триста тыщ рубликов взяла? А? Когда ещё с неё стрясу лишние пять процентов? Ну-ка, ну-ка.

Идём на разборки к Томе, она за стеночкой сидит, возле компьютера — создаёт своим присутствием рабочую атмосферу. Ну, для меня точно. Декольте конечно не до пупа, но вырез присутствует, а учитывая размеры её груди… Там такой провал, в который можно ухнуть с головой и даже не думать о том, чтоб выбираться.

— Тимка, ты чего пялишься? — не то чтоб возмущённо, но достаточно строго смотрит на меня.

— Ох, Тома, Тома. Я не смотрю, я мечтаю.

— И о чём же ты мечтаешь? — усмехается.

— О высоком и прекрасном.

— Ты? — широко распахнутые глаза так и затягивают в омут.

— Я.

— И о чём же? — с подозрением интересуется.

— О тебе: голой, на столе, и…

— Дурак, — беззлобно бьёт меня по руке, которой я со всем старанием пытаюсь притянуть её к себе, ухватив за талию. — Тима, перестань, сказано же, нельзя нам.

— Угу, — киваю. — А в интернете полазить можно?

— Ты бы лучше к приходу гостя приготовился.

— Вот я и готовлюсь. Надо же знать, что он за тип, и сколько с него можно поиметь?

— Да я давно всё узнала. Савин Олег Сергеевич…

Короче, дядя оказался владельцем заводов, газет, пароходов. Валютный миллионер так сказать. И миллионов у него этих много. Жаба внутри тут же принялась возмущённо квакать. Как же так, зачем ему одному столько?

— Да мы с Марией Ивановной уже обсудили, — вздыхает Тома. — Жадный он тип, да другой бы и не заработал так много.

— Почему жадный? Вон смотри, в благотворительности участвует, — киваю на монитор.

— Да ну, — отмахивается красотка. — Там всё чётко, ничего лишнего, так сказать, уйти от налогов да поддержать имидж.

— Ага. Вот оно что, — подмигиваю Барсику. — Жадность грех. Господь велел делиться.

Котяра кивает, соглашаясь, что делиться надо, а то он уже второй день без свежей рыбы, никто не может сходить в магазин, все деловые —

заняты. Я вот вообще оборзел: вместо того, чтобы погладить его по такой мягкой и приятной на ощупь шёрстке, лезу руками к этим большим шарам, которые таскает на себе Тома. И не надо возмущаться, что получил по загребущим лапкам, лучше бы сходил в магазин, купил колбасы. А так да, делиться надо, особенно валерьянкой, пока её бабуля всю не выпила. Пришлось щёлкнуть его по уху, чтоб не заговаривался. А чего это только я сегодня по рукам получаю?

— Тимка, достал!

— Том, ну дай я хоть подержусь, а? Даже мять не бу…

Хряпсь. Ну вот за что мне прилетел подзатыльник? Ну что я такого сделал?

— Так, а ну отошёл от стола и прижался к стенке. А то сейчас пойду и напялю на себя мешок, чтоб ты не отвлекался.

— Не надо, — прячу загребущие лапки за спину. — Барсик, хватит ржать, — но тому пофиг, он свалился со стола и катается по полу. — Ну всё, нет у меня больше валерьянки, — шепчу, чтоб Тома не расслышала. У Барсика-то слух ого-го, вон аж замер, удивлённо уставившись на меня. Как это нет? Неужели, пока мы тут работаем не покладая рук и ног, вернулась бабуля и всё выпила? Вот и рванул в кабинет проверять.

— Том, я больше не буду.

— Точно? — не верит.

Киваю:

— Сегодня.

— Ты неисправим, — вздыхает.

— Да ладно, чего уж там. Давай-ка, кое-что проверим.

— Что именно?

— Меня интересует, как наш клиент относится к женщинам?

— В смысле? — удивляется. — Вроде с ориентацией у него в порядке. Вон, судя по жёлтой прессе, дядька ещё тот ходок.

— Во-от! — вскидываю указательный палец. — Любитель породистых лошадок больше не может участвовать в родео! Так что пусть будет двести-триста, но в зелёной валюте.

— Не заплатит, — качает головой. — Попытается кинуть и натравить на нас кого можно. Мария Ивановна, конечно, разберётся, но зачем нам проблемы? Получим от неё потом по первое число. Нет, я не согласна.

— А давай поспорим, что заплатит и проблем не будет, — азартно протягиваю руку.

— А давай, — хватает мою лапку. Похоже, Тома всё-таки заразилась от нашей семейки авантюризмом. — На что?

— Если выгорит, ты мне дашь.

— Обойдёшься, — вырывает руку. — Тимка, ну вроде же большой уже. Должен сам всё понимать.

— Да здоров я!

— Конечно, ты и в прошлый раз был здоров, это после заболел. Да так, что думали — помрёшь.

— Ладно, — вздыхаю. Что поделаешь? Облом. — Но поможешь мне?

— А ты уверен, что всё получится?

— Ну, если заартачится, скажу, что он меня неправильно понял. Что я в наших денежных знаках имел в виду.

— Хорошо, что надо делать?

— Записывай, — подмигиваю.

— Я запомню, — ехидно улыбается.

— Мяу-у-у-у-у!!! — это Барсик вернулся. Возмущается, что я его обманул, валерьянка на месте. Кажется, зря я ему накапал…