Не сердите толстяка
Шрифт:
– Умеешь ты уговаривать, – смеётся, – ведьм точно.
Утро явно удалось…
Домой я вернулся часика через три. Ну а что? Когда ещё бабуля свалит? А то Тома жутко боится разоблачения, да и я, если честно, не горю желанием попасть под раздачу. Прибить бабуля, конечно, не прибьёт, но кровь может попить так, что голодный вампир покажется вегетарианцем… Так что воспользовался моментом на всю катушку. Потом Тома воспользовалась. Потом ещё… В общем, домой не пришёл, а приплёлся. Ещё и голова, как на грех, разболелась, да так, что хоть волком вой.
Кое-как преодолев порог, бухнулся
– Барсик, – крикнуть нет сил. Надеюсь, котяра не свалил обижаться куда-нибудь подальше. – Барсик, мне плохо…
На самом верху лестницы ведущей на второй этаж появился хромающий и помятый кот. Всем своим видом изображающий вселенскую скорбь. Но увидев моё красное лицо и налившиеся кровью глаза, немедленно забыл о том, что я негодяй. С громким мявом и пробуксовкой, так что из-под когтей полетела стружка, убежал. Вернулся же, таща в зубах чехол с тонометром.
– Что и требовалось доказать: двести на сто пятьдесят, – говорю, бросив взгляд на электронное табло прибора. Чешу Барсика за ухом: – Прости за всё, не смогу я тебя расколдовать, кажись хана мне. Бабки нет, откачать некому. Не доползу я до лекарства. Ноги отнялись.
– Мяу, – тоскливо взвывает мой друг.
– Оно во второй половине дома, под замком ты не сможешь.
Мысли путаются, в голове как будто стучит набат, а глаза стремятся выскочить из орбит. Мне бы сообразить и послать Барсика за Томой. Она знает, что мне дать, да и позвонить может. Но увы. Эта мысль даже не посещает голову.
Котяра спрыгивает с дивана и, отбежав до противоположной стены, разгоняется, оставляя в паркете глубокие полосы от когтей. Запрыгнув всей своей немалой тушкой на колени, бьёт головой в нос. Больно! Последней мыслью было. «Блин, он же мне нос сломал».
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Первое что я услышал, приходя в себя, были тихие всхлипывания. И ещё что-то придавило мне ноги… и при этом мурчало.
– Барсик, слезь, – слова едва протискиваются через пересохшее горло. Тяжесть мгновенно пропала, но порадоваться этому, несомненно, приятному событию я не успел. Потому что теперь тяжесть навалилась на грудь. И как бы это ни звучало, но на грудь мне навалилась грудь. Если не обращать внимания на то, что к ней ещё прилагалась Тома.
– Очнулся, слава богу, очнулся, – буйно помешанная пытается зацеловать меня насмерть. Нет, я своей смертью не умру, меня или Барсик с Белочкой залижут или бабка затискает, ну или вот как сейчас.
– Убьёшь ведь, прекрати, – пытаюсь отпихнуть обрадованную женщину. Рука натыкается на то самое, и непроизвольно сжимается.
– Ой, – Тома отскакивает как ужаленная и бросается к выходу из моей комнаты: – Марь Иванна, Тимка очнулся!
Ну вот, сейчас меня будут воспитывать. Ну что за день то такой? Как с утра началось, так и продолжается. Хотя конечно, совсем на утро жаловаться грех, но ведь чуть кони не двинул.
– Гав!
Ну что я говорил? Вот и Белочка пытается
– Мяу! – грозно рявкает Барсик, и экзекуция прекращается.
– Гав, – овчарка смущённо отступает и оставляет меня в покое.
Надо что-то делать. Если бабуля за меня возьмётся, то мне хана, лучше бы ещё днём помер.
– Ребята, спасайте. Сейчас бабушка радоваться начнёт, я же не переживу этого.
Кот и собака кивают и усаживаются возле кровати, спиной ко мне, вроде как живой шит.
Если честно, то, наверное, было бы лучше если бы меня всё же придушили. Потому что следующие полчаса я слушал историю о том, какой я умный, замечательный и прочее. В исполнении бабули это было эпично, хотелось провалиться хотя бы на первый этаж. Конечно, всё, что она мне сказала, вам знать не стоит, но некоторые моменты, подвергнув цензуре…
– Ты что же это … совсем лекарства не пил? …Если тебе … на меня плевать, о родителях бы подумал. …И похоронили бы нас с тобой рядышком. А кто бы потом друзей твоих расколдовывал? Ты о них подумал … тебе не стыдно … Барсику спасибо скажи, кровь дурную тебе пустил, немного сбил давление, потом Томку привёл. Так что должен ты теперь лечиться … паразит … чтоб долг оплатить.
Короче, разошлась старушка не на шутку, ещё и Барсик с Белочкой время от времени вставляли своё веское слово. Не совсем понятно по смыслу, но в контексте ясно, что они с ней согласны. Хорошо хоть Томка помалкивала. Но я ошибся, оказывается, она уже всё сказала.
– Значит так, – уперев руки в бока, моя старушка нависла надо мной: – Зелья пьёшь в моём присутствии, чтоб видела, два раза в день. Про секс забудь как минимум на два месяца. И не надо стонать. Довёл себя, вот теперь расхлёбывай. Теперь ты, – поворачивается к Томе и тычет её пальцем в грудь: – Ходить будешь только в длинных юбках, сверху под горло. И не дай тебе бог ему даже титьку показать, превращу в лягушку и скажу что так и было. И про секс забудь тоже, потому что если ты … с кем-нибудь … и мой внук будет переживать, и у него поднимется давление. Я тебя … этакую. Короче, ты меня услышала?
– Мария Ивановна, да я больше никогда кля…
У меня аж сердце ёкнуло. Ну что за напасть? Но поклясться Тома не успела, потому что бабуля довольно сильно ударила её по губам.
– Что ты сказала? Вот значит как? Довела внука и в кусты? Ах ты … крашеная, да я тебя … такую, – и хорошенько размахнулась.
Ждать расправы девушка не стала, бросившись к дверям, со всей прытью рванула вниз. Бабка же, повернувшись ко мне, принялась успокаивать:
– Она пошутила, внучек, не волнуйся. Просто испугалась.
– Баб, не обижай Тому. Она хорошая.
– Конечно хорошая, кто бы сомневался. Такая баба шикарная дала, ещё бы ты по-другому говорил.
– Ба, да не виновата она. Правда. Ну хочешь, я обет целомудрия на целый год приму или на два. Не трогай её. А?
– Ох ты ж, – бабуля смутилась, – а не боишься, что она за эти два года мужика себе найдёт?
– Баб, ну при чём тут это?
– Причём? Не ты ли был по уши влюблён в неё?
– Откуда ты знаешь? – удивляюсь.
– Ты мой внук. Думала, повзрослеешь, пройдёт.