Не скучайте, ваше величество!
Шрифт:
Я только тихонько фыркнула. Смотри, ревнитель этикета и внешнего вида нашелся. Самого пришлось приучать руки перед едой мыть, а туда же!
Но шляпку все же сняла, вынув из нее длинные затейливые шпильки, с помощью которых она крепилась к собранным в узел косам. С одной стороны, я не хотела этого делать, чтобы не привлекать лишнего внимания к светлым волосам, с другой… все равно вокруг меня выводок блондинистых деток, поэтому «мамочка» такой же масти как раз привлечет меньше внимания. К тому же голова устала от тугой прически, шляпы и
Приятный вечерний бриз трогал выбившиеся у висков пряди, облизывал щеки и губы своим влажным солоноватым языком, прохладной ладонью гладил освобожденную от накидки шею. Хорошо… даже толпа веселящегося вокруг народа не раздражает.
— Карусель или представление? — весело спросила я «утят», пощекотав сидящую у меня на руках Сиону под подбородком, как кошку. Этот ребенок по-прежнему ничего не весил и почти просвечивал на солнце, кошмар какой-то. При том, что на аппетит девочка вовсе даже не жаловалась.
— Карусель! — хором гаркнула поросль младая, и я засмеялась. Кто бы сомневался?
— А представление все равно посмотрим, пока в очереди стоим, — рассудительно добавила Майю. Она вообще была девочкой насквозь практичной, разумной и очень ответственной. Опекала младшую сестру, ухаживала за братом, и, присмотревшись, я поняла, кто на самом деле лидер этой маленькой семьи, в которую далеко не сразу приняли и нас с Кроном. Да, дети не протестовали, охотно принимая заботу двух взрослых людей. Но я только с неделю назад заметила, что узел, который Майю с Янем прятали в самом дальнем углу за кроватью, наконец исчез: вещи из него разложили обратно по своим местам. Значит, мгновенная готовность бежать больше не висела над детьми дамокловым мечом и они все же поняли, приняли: с нами действительно можно иметь дело без страха.
И с этого же момента, кстати, я начала замечать другие нюансы — стеснительную короткую ласку от девчонок, которые, как два зверька, рисковали прижаться всего на пару секунд и тут же отходили в сторону, словно ничего не произошло. И вдвое выросшую внимательность Яня, который теперь бухтел в три раза больше, но совершенно по иным поводам, чем раньше.
— Лия, смотри! — Эльфенок-одуванчик на моих руках резво вертелся в разные стороны и восторженно тыкал пальцем в каждую яркую диковинку, да так радостно, что я даже махнула рукой на замечания и не стала в сотый раз повторять, что пальцем показывать неприлично. Тоже смотрела и улыбалась.
На карусель садиться вместе с утятами я отказалась категорически, мне хватило длинной очереди и пестрых лошадок, от одного взгляда на которых сразу закружилась голова.
Помню, в детстве я всегда очень жалела маму за то, что она никогда не садилась со мной на карусель и смотрела на все откуда-то снизу, улыбаясь, как мне тогда казалось, с грустью. Теперь же я прекрасно понимала, что мамуля очень даже радовалась, что ей не нужно больше на этот
Не-не, взрослый вестибулярный аппарат падает в обморок только при одном слове «карусель». Поэтому утята пусть крутятся хоть до посинения, а мне и здесь хорошо.
Рассеянно скользя глазами по проплывающим мимо веселым лицам, я только время от времени поглядывала на восторженно визжащих деток. Обе девицы оседлали одну лошадь, синюю в золотых яблоках. Янь, видимо в силу своей профессиональной гордости, взгромоздился на большую оранжевую рыбу с мученически выпученными глазами и надутым капризным ртом.
Я оплатила им три «круга» подряд, чтобы дети навертелись до упаду и получили максимум впечатлений, так что минут пятнадцать можно было посвятить своим мыслям и подумать, что же у нас дальше по плану. Не только на сегодняшний вечер, а вообще.
Несколько часов все же надо поспать. Иначе никакая серебряная кровь не спасет, буду как зомби. Ничего, успею с чисткой. Сегодня традиционно на все вкусности цены были выше, так что не только количество проданных осьминогов сделает нам выручку. И вообще…
Ощущение острого взгляда в спину настигло внезапно, когда я уже готовилась принять на руки укрученных до состояния нестояния утят.
Я резко обернулась, тщательно сканируя праздничную толпу, но опять никого подозрительного не увидела. И неприятное ощущение прошло, как не было его. Снова показалось?
Поворачиваясь обратно в сторону карусели, я меньше всего ожидала оказаться нос к носу с высоким светловолосым парнем, одетым просто, но дорого. Взгляд зацепился за широкие плечи, скользнул выше, задержавшись на твердом подбородке и красивой формы губах, а потом…
Я почувствовала, что воздух вокруг меня исчез, словно его отсосали невиданным гигантским насосом.
Эти глаза я узнала бы и через десять лет.
— Госпожа, прошу меня простить… — начал было парень, отступая на полшага и явно собираясь вежливо и пространно извиняться за то, что едва не сбил меня с ног в толпе. Но где-то на середине фразы его заклинило, заморозило и перекрутило. Он резко побледнел (я, кажется, тоже, судя по тому, как похолодели щеки) и замер, судорожно пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха.
Он стал таким… он… он выглядел гораздо взрослее, чем должен, и эта взрослость ему невероятно шла — уже не мальчишка, даже не юноша, молодой мужчина. Я не могла не заметить этого, хотя последнее, о чем хотела бы думать в этот момент, — это о его внешности.
Его взгляд скользил по моему лицу, словно обжигая, я физически ощутила, как начинает гулко и часто биться его сердце, я его слышала в шуме толпы — с ума сойти!
— Ю… — Он облизнул явно пересохшие губы и смог выдавить из себя только один-единственный звук, но мне его было достаточно, чтобы понять: да, узнал. Но, кажется… кажется… не верит собственным глазам.