(не) случайная ночь с боссом

Наварская Тая

Болезненно морщусь от осознания собственной никчемности и предпринимаю очередную попытку провести его:

— О, я не плачу, это просто… М-м… Аллергия, — нахожусь мгновенно. — На сирень.

— Но у нас в офисе нет сирени, — выдает растерянно.

— Это просто реакция на цветение, — лепечу я, но прорвавшийся наружу всхлип в конце предложения выдает меня с потрохами.

Несколько секунд Вавилов молчит, очевидно, обдумывая услышанное, а потом твердо произносит:

— Ангелина, открой дверь. Мне надо тебя увидеть.

О

нет! Только не сейчас, когда я зареванная и с распухшим красным носом! Что ж это за закон подлости такой? Будто мне мало унижения от Диминого предательства! Теперь еще и перед боссом позориться придется…

— Александра Анатольевич, я… У меня правда все в порядке. Можете не беспокоиться, я скоро выйду.

— Хорошо, я подожду, — соглашается он.

По отсутствию шума шагов я понимаю, что он по-прежнему стоит у двери. Настойчивый. Упертый. Не зря миллиардами ворочает.

Походу, у меня нет шансов. Тут уж тяни, не тяни — Вавилов все равно увидит меня, заплаканную и разбитую.

Испускаю уже который по счету горестный вздох и, поднявшись на ноги, медленно открываю дверь. 

Глава 16

Предстаю перед Вавиловом во всей своей унылой «красе»: лицо зареванное, веки опять потяжелели, а тушь наверняка размазалась по щекам. Буквально за полминуты я успела не меньше ста раз пожалеть о том, что не дотерпела до дома и решила дать волю слезам в офисном туалете. Теперь к разбитому сердце прибавилось еще и чувство стыда за собственное неподобающе эмоциональное поведение.

Встречаюсь с синими глазами Вавилова и тут же опускаю взгляд в пол. Мне так неуютно в собственном теле, что хочется из него выпрыгнуть. Лицо неумолимо наливается конфузливым румянцем, а поджилки едва уловимо дрожат.

— Что случилось, Ангелина? — снова спрашивает мужчина.

На этот раз его голос звучит тихо и доверительно. Никакой насмешки, никаких неуклюжих попыток меня успокоить. Он говорит так, будто правда хочет выслушать.

— Да так, — коротко мотаю головой. — Проблемы в личной жизни.

— Что-то серьезное? — участливо интересуется Вавилов.

Умом понимаю, что обсуждать с боссом свою личную драму не совсем уместно, но измученное сердце так и жаждет открыться. Я привыкла думать, что людям плевать на проблемы других, но Александр Анатольевич сам затеял этот диалог, хотя вполне мог притвориться, что ничего не заметил. Так, может, по какой-то неведомой причине ему не все равно?

— Ну… Если честно, я с парнем рассталась, — выпаливаю я.

Повисает пауза. Кожей чувствую, что Вавилов меня рассматривает. Пристально и пугающе внимательно.

— Я так понимаю, не на дружеской ноте, — наконец произносит он.

— Нет. Скорее, наоборот.

— Ячно, — мужчина засовывает руки в карманы брюк и вздыхает. — Сейчас эта потеря кажется тебе невосполнимой, но пройдет время — и ты посмотришь на ситуацию

по-другому. Поверь, Ангелина, нам не нужны те, кто нас не ценит.

Я вскидываю на него глаза и вновь проваливаюсь в бездонную глубину его взгляда. Почему этот, в сущности, чужой мужчина так хорошо меня понимает? Почему его слава сиропом растекаются по моему израненному сердцу?

Стеснение и стыд вдруг отступают, и нахожу в себе силы улыбнуться.

— Спасибо, Александр Анатольевич. Уверена, мне просто нужно немного времени, чтобы свыкнуться с новой реальностью.

— И знай, мужчина, который имел все шансы, но добровольно отказался от тебя, — глупец, — огорошивает Вавилов.

Я растерянно приоткрываю рот, а мужчина шагает ко мне и мягким движением стирает одинокую слезинку с моей щеки. От прикосновения его пальцев по коже рассыпаются мириады мурашек, и пульс учащается до критических значений.

О, Боги! Какой он красивый! Теперь, когда я вижу босса в непосредственной близи, мне открываются новые грани его магнетизма. Волевой подбородок, острые скулы и легкие заломы морщинок, разбегающиеся от глаз, — Вавилов чертовски хорош. Я бы даже сказала, божественен. Его внешность эксклюзивна и бесконечно мужественна. Именно таким людям хочется покоряться. И именно таких хочется любить.

Сладкое мгновенье заканчивается, и Александр Анатольевич, слегка отшагнув назад, медленно убирает руку от моего лица. Но вот его взор по-прежнему жжет мою кожу.

Шумно сглатываю, начиная испытывать смущения из-за собственной впечатлительности. Он едва коснулся меня, а я уже навоображала себе бог весть что. Поплыла, что называется. Все-таки на таких красивых мужчин надо вешать табличку «особо опасен». Ну, чтобы хоть как-то уберечь женщин он бесперспективных фантазий. Ведь о таких, как Вавилов, мечтать начинаешь непроизвольно, неосознанно.

Но горькая правда жизни заключена в том, что подобные эксклюзивы никогда не останавливают свой выбор на простых честных девушках. Их удел — это роскошные и невообразимо харизматичные натуры. Модели, актрисы, успешные предпринимательницы. Ведь подобное притягивается к подобному, верно?

Поэтому не нужно позволять себе даже робкую надежду на то, что участливость босса что-то да значит. Вавилов просто вежлив, человечен и, очевидно, неравнодушен к чужой боли. Не стоит путать его высокие моральные качества с симпатией.

Разрываю затянувшийся зрительный контакт и отворачиваюсь к зеркалу. Как ни странно, мое отражение в нем не так уж ужасно: румянец придает мне свежести, а макияж почти не потек. Недаром я с утра накрасилась водостойкой тушью.

А еще у меня неестественно и как-то даже лихорадочно блестят глаза. Не припомню, когда в последний раз такое было. Наверное, причина кроется в присутствии и утешениях Вавилова. Как бы я ни пыталась с этим бороться, его неравнодушие поднимает мой душевный тонус.