Не слушай море
Шрифт:
Папа растерялся окончательно и кинул мне в руки кухонное полотенце, велев идти на кухню и дотирать остатки неубранной в шкаф посуды. Сморщившись, я подчинился, но межкомнатную дверь закрыл неплотно. И даже не дышал, чтоб слышать, о чем они говорят. Мне тоже было любопытно: я знал эту Тасю. Но батя даже мне ничего не рассказал, так почему должен выдать тайны следствия какой-то девчонке?
– Кристин… – начал было он, и я отметил про себя, что имя ей было совсем неподходящее, как будто родители ждали принцессу,
Я тер одну тарелку, чистую до скрипа, почти минуту, пока вслушивался в их голоса за стенкой.
– Это моя сестра, – бросила она. – Я хочу знать.
Я слышал, как с губ отца сорвался громкий, явно случайный полустон. Отставив тарелку, я подошел к двери, чтобы выглянуть в щелку. Батя обнял девчонку, крепко прижав ее к себе, и у меня защемило сердце. Но она, стоя лицом ко мне, не плакала – разве что хмурилась немножко, а ее руки безвольно повисли вдоль тела.
– Не знал, что у тебя есть сестра, – негромко сказал отец.
– Она по отцу была, мы не общались. Но какая к черту разница? Она погибла, – Кристина сглотнула. – Отец в шоке, а мамашка ее в больницу загремела. Мне надо узнать правду.
Отец замялся и выпустил ее из объятий.
– Только не лезь на рожон, – сухо сказал он. – Могу только сказать, что сама… Наверное, купаться пошла…
– Она не собиралась купаться.
– Может, случайно на пирсе оказалась, и ее волна захлестнула…
– Черт, она вообще не собиралась гулять! – вспылила Кристина. – Она башку от книжек своих музыкальных не отрывала! Ее не вытащить было!
В ее голосе звенело отчаяние, и я чувствовал даже через дверь, как у этой Кристины внутри надрывалось все. Сразу стало понятно, почему она так агрессивно стучала, рвалась на разговор с отцом. Ее дыхание было тяжелым, и мне показалось, что ей осталось всего несколько шагов до истерики. Отец крепко сжимал Кристинино плечо.
– Кристин, послушай, – со вздохом начал он. – Ты же не можешь залезть к ней в голову. Здесь нет криминала, это очередной несчастный случай.
– Только очерствелый сухарь может назвать смерть «очередным несчастным случаем», – бросила она. – Не хочешь разбираться – я сама выясню.
– Ну что ты выяснишь? – раздраженно дернул он плечом, отняв руку от Кристины. – На рожон полезешь? Дура, еще вляпаешься куда-то. Не с чем тут разбираться, услышь меня наконец!
Но Кристина не слышала. Она развернулась, и я увидел, что ее короткие темные волосы были собраны в совсем маленький, мышиный хвостик на затылке. Отец попытался остановить ее, придержав за рукав куртки, но она вырвала руку и пустилась по ступенькам вниз. Я слышал, как ее шаги отзывались эхом от подъездных стен.
Отец зло махнул рукой, и я тут же отпрянул от кухонной двери, чтоб меня не застали за подслушиванием. Я сделал вид, что увлеченно
– Уже закончил?
– Ага, – отозвался я, повесив полотенце на ручку духовки. – Все готово. Пойду, поваляюсь. Завтра пары с восьми. Спокойной ночи.
Отец не ответил. Он распахнул кухонное окно и достал пачку Бонда. От сигареты сразу потянулся дым, и я юркнул в комнату, пока моя одежда, да и я сам, не провоняли табачным запахом.
Если окно в кухне выходило на узкую улицу, то мое – во двор. Прислонившись лбом к стеклу, я разглядел тонкую фигуру в широкой куртке, сидевшую на качелях и отталкивавшуюся ногами от земли. Мое стопроцентное зрение не подводило: это точно была Кристина.
Отец даже не слышал, как я пожелал ему спокойной ночи, поэтому вряд ли заметит мое позднее отсутствие. Я переоделся в джинсы и темно-фиолетовую толстовку с лейблом группы Пинк Флойд и пошел в коридор, где стояла темень – одиноко висящая лампочка без люстры была выключена. Мы экономили электричество, хотя счета за коммуналку в Морельске, по сравнению с московскими – ерунда. Но за месяц жизни здесь я понял, что отцовских денег нам хватает строго: на еду и коммуналку, если не шиковать.
Темно-серая куртка пропахла домом, но не моим. В Москве у нас повсюду стояли ароматизаторы воздуха с нотками цитрусов, а здесь – прелый запах, закатки, соленая терпкая влага. Не став застегивать молнию, я схватил ключи, стараясь лишний раз не греметь, и выскользнул за дверь. На счастье, за время моих недолгих сборов девчонка еще никуда не исчезла, все также сидела на качелях, ковыряя землю мыском ботинка. В руке она держала бежевый бумажный пакет, из которого торчала горловина винной бутылки.
– Кристин…
Я плюхнулся на соседнюю качель с облупившейся краской, тоже оттолкнувшись ногами от влажной земли. Она начала медленно покачиваться, поскрипывая от старости.
– Просто Крис, – отозвалась она. – Ненавижу имя Кристина.
– Ладно, Крис… – согласно отозвался я. – Мне жаль. Ну, Тасю. Мы учились вместе.
– Тоже из консерватории? – она хмыкнула так, словно я должен был испытывать за это вину. – Нормально так. На каком направлении?
– Академический вокал.
– Прикольно, я на фортепианный пыталась поступить. Пролетела. Будешь?
Она протянула мне бутылку. Я не знал, что в ней, но все равно перехватил поудобнее теплыми пальцами, а потом сделал глоток. Дешевое вино, напоминавшее портвейн три семерки, тут же ударило в голову, а корень языка опалило неприятной горечью. И как она только это пьет? Забрав бутылку, Крис сделала несколько жадных глотков. Короткие пряди темных волосы выбились из хвостика и теперь обрамляли ее вытянутое, строгое лицо, касаясь волевого подбородка.