Не смей меня... хотеть
Шрифт:
— Тогда почему? — спросил Немой, возвращаясь к своей лаконичной манере разговора.
И не подумаешь, что в сексе такой болтун.
В голове тут же зазвучали все те слова, что он “болтал”, пока трахал меня, и стало еще жарче.
Да и его грудь, голая и мускулистая, прижималась слишком сильно.
И дыхание кожу палило.
И вообще…
— Я… — я попыталась объяснить свою позицию, в голове роились невероятно нелепые и банальные слова про случайность, глупость и никогда не… — Я… Понимаешь, я…
В горле
Просто жестко обхватил пальцами подбородок, заставляя раскрыть рот, и вжался в губы жадно и грубо.
Я задохнулась от его напора и так откровенно транслируемого желания подчинить, слабо уцепилась за голые плечи, и… И опять потерялась.
Точно так же, как и в первый раз, так что зря размышляла про эффект новизны, из-за которого и могла бы быть такая яркая реакция. Типа, другой парень, незнакомый, вот и торкает…
Нет, вообще нет!
В этот раз реакция была еще ярче, потому что я уже знала, что может быть дальше, что будет. И как это будет.
И тело послушно порадовалось грядущему кайфу.
Немой целовал меня, сжимал так крепко, что дышать не могла, а затем, оторвавшись от губ и помедлив одно мгновение, оглядывая меня безумными жадными глазами, резко развернул лицом к сцене, заставив облокотиться на бортик.
Еще пара небрежных, быстрых действий, чтоб установить мое несопротивляющееся тело в нужную ему позицию, и уже через мгновение я резко вскрикнула от вторжения.
Крик мой удачно совпал с взятой высокой нотой актрисы, и никто его, к счастью, не услышал.
А больше я кричать не могла, потому что жесткая лапа уже привычно закрыла рот, Немой навалился , заставил практически лечь грудью на бортик, бросив туда перед этим свою куртку, чтоб не холодно было, и начал вбиваться в меня в таком диком, бешеном просто темпе, что я сразу же в астрал вылетела и ничего вокруг не воспринимала.
Передо мной была освещенная прожекторами сцена, на ней люди прощались навсегда, горевали об утрате, им сопереживали зрители…
А я умирала от кайфа, от того, как сильно и мощно Захар двигается во мне, как прижимается, как шлепают друг о друга наши тела, как правильно его ладонь лежит на моих губах, как горячо и бессовестно он рассказывает хриплым сексуальным шепотом, что конкретно со мной сейчас делает и что еще намерен сделать.
От его слов, да и вообще от совокупности всех этих факторов, меня крыло гораздо сильнее, чем в первый раз.
И от наслаждения стало трясти быстрее, чем в первый раз.
Я ощущала, как все внутри сокращается, позади матерился, увеличивая темп, Захар, внутри бурлил бешеный сладкий водоворот, от которого хотелось одновременно кричать и растечься прямо тут лужей, на атомы разлететься, а перед нами завершала свое выступление местная молодежная труппа.
И это было божественно.
Неправильно,
Потом Захар вытер меня своей футболкой, молча поднял на руки и так же молча принес по широкой лестнице, которую я не видела, потому что заходили мы на крышу из подъезда, прямо в эту квартиру.
Сразу в душ, где взял еще раз, очень быстро, стоя.
Потом мы, молча глядя друг на друга, перекусывали сэндвичами из монструозного черного холодильника, идеально вписывающегося в брутальную обстановку кухни, потом Захар трахнул меня на этой кухне, прямо на деревянном теплом столе.
Затем был диван, широченный, серый, перед камином, свисающим с потолка.
И, наконец, эта кровать.
Огромная, тяжелая, твердая, похоже, прибитая или к стене, или к полу, потому что не сдвинулась с места, когда Захар изо всей своей бешеной силы вколачивал меня в нее.
Думаю, тут даже очень качественная передвижная мебель бы заскрипела, а уж что-то вроде икеи уже скончалось бы с страшных судорогах.
И вот за окном утро, я, на удивление неплохо себя ощущаю после продолжительного секс-забега, равного которому никогда в жизни не было, и впервые более-менее ясно могу рассмотреть обстановку.
Потому вопрос о принадлежности квартиры вполне логичен. Захар сказал, что живет тут один… Не жирно ли для студента? Кто его отец?
Приходит в голову, что я вообще ничего про него не знаю. Другие парни периодически нет-нет, да и хвалились своими предками.
Олег так вовсе выпячивал всячески.
А Немой… Немой молчал.
И сейчас информация про то, что квартира его отца… По крайней мере, интересна.
Я жду продолжения, но Немой , естественно, ничего больше не говорит.
Жамканье моей задницы становится интенсивней, я с тревогой понимаю, что , похоже, меня вообще из постели выпускать не намерены, а я как-то не привыкла к такому изматывающему использованию своего организма.
Я и поспать бы не против… И поесть еще.
И вообще… Прийти в себя, выдохнуть, осознать степень своего падения…
— А кто у тебя отец? — торопливо спрашиваю я, пытаясь отодвинуться и чуть переключить Захара с секса на что-то другое.
— А ты не знаешь? — он не отпускает меня, наоборот, тянет на себя, сажает сверху.
С легким ужасом ощущаю, что он опять готов к труду и нападению, сижу тихонько на его животе, стараясь лишний раз не ерзать, не провоцировать, упираюсь ладонями в крепкую волосатую грудь:
— Нет…
— Дочка прокурора не знает Горелого?
— Не-е-ет…
Захар смотрит на меня, неожиданно тяжело и серьезно. Словно что-то решает прямо сейчас. Словно для него мое незнание — открытие.
Я неуверенно пытаюсь сползти с твердого, каменного живота, но тут Захар плавно переворачивается вместе со мной, распластывая под собой и перехватывая обе ладони.