Не смотри ей в глаза
Шрифт:
– Я никому не хочу причинить вред, – сказал Живаго. – Но если придется…
– Как только я почувствую, что ты вторгся в мое сознание, я спущу курок, – отчеканил генерал. – Ты прекрасно знаешь, что у меня будет пара секунд, и я вполне успею убить девушку.
– Почему вы решили, что мне на нее не наплевать?
Генерал скривил сухие губы в усмешке.
– В ее смерти обвинят тебя. Если это случится, на тебя объявят тотальную охоту, и рано или поздно ты попадешься. Тебя пристрелят, как бешеную собаку, и я этому поспособствую.
– Мирно?.. Но девушка все видела.
– Ты сотрешь ей память.
Живаго покачал головой:
– Она слаба. Если я воздействую на нее, она может впасть в кому.
– Лучше кома, чем смерть. – Генерал чуть качнул стволом пистолета. – Решай скорее! Огонь разгорается, еще немного – и мы не успеем уйти!
Живаго медлил. Времени не оставалось, и Глеб решил действовать. Он быстро и бесшумно скользнул в комнату и, вложив в прыжок всю силу, бросился на генерала. Старый фээсбэшник обладал великолепной реакцией, он успел резко повернуться и сделать выстрел. Пуля обожгла Глебу шею. Он споткнулся и, не удержав равновесия, растянулся на полу, рядом с трупом Живаго-младшего, но тут же снова поднялся на ноги.
Заветные две секунды были потеряны. Генерал Родионов испуганно смотрел Михаилу Живаго в глаза. Пальцы его правой руки разжались, и пистолет со стуком упал на пол. Из носа Родионова закапала кровь.
Глеб, не обращая внимания на боль в оцарапанной шее, быстро прошел к дивану. Он схватил Машу за плечи и посмотрел ей в глаза.
– Маша!
Она не отозвалась.
– Маша, это я, Глеб! Ты слышишь меня?
Он легонько тряхнул ее. На секунду взгляд Маши слегка прояснился, но тут же снова затянулся пеленой.
– Ты сможешь идти? – спросил Глеб.
Она не ответила. Услышав сдавленный стон, Глеб обернулся и посмотрел на генерала Родионова. Тот стоял на коленях, вцепившись пальцами в подлокотник дивана. Лицо Родионова стало землисто-бледным, в широко раскрытых глазах застыл ужас.
– Сейчас – ты – умрешь, – отчеканил Живаго.
На лбу у генерала выступили капли пота, восковые щеки стали обвисать, словно из тела Родионова и впрямь стремительно уходила жизнь.
Глеб оставил Машу, быстро достал из кармана футляр и шагнул к Михаилу Живаго.
Телепат повернул голову на шум, но недостаточно быстро – игла шприца вонзилась ему в шею. Живаго резко оттолкнул от себя Глеба и ударом руки стряхнул с шеи пластиковый шприц. Тот с легким стуком упал на пол. Живаго посмотрел сперва на шприц, потом на Глеба…
– Что это? – удивленно спросил он.
– Полагаю, та дрянь, которой вас кололи в психиатрической клинике, – ответил Глеб.
Живаго покачнулся, а затем медленно опустился на колени. Прошла еще пара секунд, и лицо телепата жутким образом переменилось. Взгляд его стал бессмысленным и пустым, из уголка губ вытекла блестящая струйка
Глеб повернулся к Маше, обхватил ее за плечи и громко сказал:
– Поднимайся! Нам нужно уходить!
На этот раз слова Глеба подействовали. Маша вздрогнула и провела по лицу узкой ладонью, будто сгоняла с него остатки наваждения. Она уставилась на Корсака и удивленно пробормотала:
– Глеб? – Потом перевела взгляд на двух пожилых людей, стоящих на коленях, друг напротив друга, с безвольно опущенными головами. – Что они делают?
– Медитируют, – с сухой усмешкой ответил Глеб. – Обопрись на меня!
Он обнял Машу за плечи и помог ей подняться на ноги. В ту же секунду Живаго рухнул на пол. В его широко открытых глазах не было ничего, кроме пустоты.
Эпилог
Столбик термометра наконец-то двинул вверх. Небо было затянуто облаками, но солнце нет-нет да и выглядывало из-за туч, воспламеняя снег и заставляя его серебриться.
Толя Волохов остановил машину возле больницы, повернулся к Корсаку, сидевшему рядом, и сказал:
– Глеб, я не шучу. Я правда видел чудовище. Это было жутко реально!
– Ты выступил против мастера телепатии, – сказал Глеб иронично. – Галлюцинации шли как бонус. – Корсак потрогал пальцами пластырь на шее, поморщился и добавил: – Но ты недорассказал мне про мальчика. Давай, только в двух словах и без эффектного предисловия.
Волохов усмехнулся:
– Ладно. Без предисловия – так без предисловия. Максим Быстров – внук Михаила Живаго.
Глеб приподнял брови:
– Не понял.
– А чего тут понимать?! У телепата была внебрачная дочь. Жила она в Подольске со своей матерью.
– Подожди… А сам Живаго о ней знал?
Волохов мотнул бычьей головой:
– Нет. Мать девочки соврала ему, что сделала аборт, так что Живаго был не в курсе. Девочка росла без отца, а когда ей исполнилось семь лет, лишилась и матери.
– Как?
– Точно неизвестно. Вроде бы дорожная авария. Девочка оказалась в детдоме. В четырнадцать лет она сбежала из детдома, в пятнадцать – родила сына.
– Выходит, у Максима есть мать?
– Уже нет. Десять лет назад ее тоже не стало. Связалась с плохой компанией, то да се… В общем, умерла от передозировки.
Глеб присвистнул:
– Да, дела. Как все это удалось установить?
– Скажи спасибо Стасу. Он подружился с мальчишкой, ну и провел собственное расследование. Убил на это дело кучу личного времени. Хотя… – Толя пожал плечами. – На что ему еще тратить время – он же не семейный. Ни дел, ни хлопот.
Глеб обдумал его слова и спросил:
– Где сейчас Максим?
– Пока у Стаса. Что будет дальше – не знаю. Кажется, Стас вознамерился отдать мальчишку в Суворовское училище. Но, по-моему, это полная ерунда. Мальчишка не из тех, кто соблюдает дисциплину и живет по уставу.