Не смотри ей в глаза
Шрифт:
– Ладно, – нехотя сказал Стас, повернулся к Живаго и холодно процедил: – Вздумаешь нас обмануть – пристрелю.
– Я вас не обману, – спокойно сказал телепат. – Мой брат опасен для людей. И пришло время его остановить.
– В таком случае не будем медлить, – сказал Стас и первым поднялся из-за стола. – Пойду разогрею машину.
На улице похолодало еще больше. Снег, серебрящийся в свете фонарей, поскрипывал под ногами. Шагая к машине, Стас тихо ворчал себе под
Так или иначе, но когда знакомый голос окликнул его, Стас вскинул голову и яростно сверкнул глазами.
– Корсак! – выдохнул он, увидев перед собой Глеба. – Какого черта ты здесь делаешь? Пришел подбросить дров в костер старой вражды?
– Я с тобой не враждовал, – сказал Глеб. – Если мне не изменяет память, это ты целился в меня из пистолета. Не будь рядом свидетелей, ты бы с удовольствием нажал на спуск, верно?
– Я целился не в тебя, – отчеканил Данилов. – Я целился в подозреваемого. На твоем месте мог быть кто угодно.
– Да, но там был я! Ладно, замнем для ясности, тем более что шел я не к тебе, а к Маше.
– Оставь ее в покое, – прорычал Стас.
– Это не твое дело.
Данилов шагнул к Глебу и схватил его за лацкан пальто. Несколько секунд они стояли молча, сверля друг другу взглядами. Первым прервал молчание Глеб, он улыбнулся и сказал:
– Так и будем стоять? Не знаю, как тебе, а мне немного неловко. Со стороны можно подумать, что мы обнимаемся. Что подумают люди?
Стас разжал пальцы, усмехнулся и пригладил рукою помятый лацкан.
– Ты прав, – сказал он. – Нам больше нечего делить. Маша тебя бросила.
– Глеб!
Корсак и Данилов повернули головы на голос. Маша, Толя Волохов и Михаил Живаго приближались к ним.
– Привет, Маш! – сказал Глеб. – Привет, Толь!
– Привет, Глеб! – добродушно пробасил Волохов и пожал Глебу руку. – Как дела?
– Нормально.
Корсак пристально вгляделся в лицо Михаила Живаго.
– Что ты тут делаешь? – спросила Маша.
Он перевел взгляд на нее, улыбнулся и сказал:
– Беседовал с твоим другом. А теперь хочу побеседовать с тобой.
Маша хмуро посмотрела на Стаса и сказала:
– Кажется, ты собирался прогреть двигатель.
Данилов пожал плечами, развернулся и пошел к машине. Волохов, немного поколебавшись, взял Живаго под руку и тоже повел его к машине.
– Как поживаешь? – спросила Маша у Корсака.
– Лучше всех, – ответил тот.
– Уже нашел себе кого-нибудь?
– Пробовал. В постели еще куда ни шло, но на кухне ты незаменима.
Маша прищурила золотистые глаза.
– Ты стал пошляком?
– Прости, – смутился Глеб. – С тех пор как мы расстались, чувство юмора
– Тебя это не касается.
– Это несправедливо. Я ведь тебе рассказал.
– Что делать, жизнь вообще несправедливая штука! Извини, мне пора идти.
Она хотела пройти мимо, но Глеб взял ее за локоть.
– Я поеду с вами, – сказал он.
Маша покачала головой:
– Исключено. Ты гражданское лицо, а это – полицейская операция.
– И все же я настаиваю. Я журналист, отказ обойдется тебе дороже, чем согласие. Не пройдет и часа, как о деле, которым вы занимаетесь, будет знать вся Москва.
Маша усмехнулась:
– Это шантаж?
– Да.
– А если я тебя задержу?
– Слишком много возни, – сказал Глеб. – Легче будет взять меня с собой. Обещаю, я буду вести себя тише воды, ниже травы.
Маша секунду-две размышляла, затем кивнула:
– Хорошо. Но, когда мы приедем, ты останешься сидеть в машине. Обещай мне.
– Обещаю, – кивнул Глеб.
Когда несколько минут спустя машина Стаса Данилова тронулась с места, в другой машине, стоявшей поодаль, один из двух крепких мужчин в черных куртках поднес телефонную трубку к уху и сказал:
– Они направляются в старый дом в Аграмовке. Второй будет там.
– Хорошо, – последовал ответ. – Снимайте наблюдение.
2
– Что за фамилия такая дурацкая – Лайков? От лайки, что ли?
– Наверное. Ты на дорогу смотри, а то я у тебя заберу руль.
– Тогда он должен быть Лайкин, – не обращая внимания за замечание Волохова, сказал Стас.
– Смотри на дорогу, – сказала и Маша.
Стас скосил на нее глаза и проворчал:
– Все такие раздражительные! Корсак, ты тоже раздражительный?
– Только когда раздражают, – ответил Глеб с заднего сиденья, на котором сидел рядом с Живаго и Толей Волоховым.
Данилов посмотрел в зеркальце на его лицо, хотел что-то сказать, но передумал.
Вдоль разбитой дороги росли чахлые, заиндевелые и голые березы. Вскоре деревья закончились, и Маша увидела обширный луг, припорошенный снегом и освещенный тремя фонарями.
– Ненавижу деревню, – мрачно проговорил Стас.
– А я наоборот, – сказал Толя. – Я до семи лет рос в деревне. Давно это было, но я до сих пор многое помню. Помню, как ходили с ребятами в ночное… Как купались ночью в реке, а потом грелись у костра. Хорошее было время.
– С шести лет ты мало изменился, – иронично заметил Стас.
– Ты просто завидуешь, – простодушно проговорил Волохов.
– Чему?
– Тому, что у меня было счастливое детство. По крайней мере гораздо счастливее, чем у тебя.