Не смотри ей в глаза

Грановская Евгения

– Ну да, – неуверенно ответил молодой полицейский. – Между нами было не менее полутора метров. Он стоял прямо передо мной. А потом меня словно что-то схватило и крутануло… Потом был удар, и я потерял сознание.

Лейтенант Скворцов осторожно потрогал пальцами пластырь, приклеенный ко лбу, и болезненно поморщился.

– Вполне возможно, – вновь заговорила Алла Львовна, – что злоумышленников было двое. Поэтому мы и описали двух разных людей.

– Видеокамеры, перед тем как выйти из строя, зафиксировали только одного человека, – возразила Маша. –

Ладно, закончим на этом. Спасибо, что согласились поговорить.

– Не за что, товарищ майор, – уныло отозвался молодой полицейский.

Тени уже стали длинными, в окнах домов загорались светильники. Столбик термометра, прикрепленного к зданию развлекательного центра, расположившегося напротив отделения полиции, опустился ниже минус восемнадцати. Падающий снежок припорошил капот старенького «Ниссана», в котором Толя Волохов, сдвинув брови, крутил ручку настройки приемника, пытаясь поймать «Радио «Шансон».

Дверца автомобиля распахнулась, впустив холод и стройного сероглазого мужчину в синтепоновой куртке. Едва плюхнувшись на сиденье рядом с Волоховым, он вытянул ноги в тесном пространстве между приборной панелью и сиденьем и передернул озябшими плечами.

– Ты чего? – удивленно спросил его Волохов.

– Ничего, – ответил Стас. – Выруби свой шансон. Или включи что-нибудь более человеческое.

– Мне нравится, – парировал Толя. – А ты чего вернулся? Маша же тебя ждет.

– Она и без меня справится, – не моргнув глазом, заявил Стас. – На улице холодрыга. Пока дойду – околею.

– «Холодрыга», – передразнил Волохов. – Давно пора привыкнуть. В России живешь!

– К холоду нельзя привыкнуть, – веско заявил Стас.

– Точно, – усмехнулся Толя. – Особенно когда разгуливаешь по улицам в тонкой куртке.

Стас снова передернул плечами.

– Слушай, Медведь Балу, у тебя есть что-нибудь пожевать? Говорят, в морозную погоду надо больше есть.

– Только не тебе, – возразил Толя. – Тебя сколько ни корми – ты все равно как глист в скафандре. Стоит ли переводить добро?

Стасик скривился:

– Анатоль, от вашего юмора отдает казармой!

– А твои уши похожи на замороженные «Останкинские» пельмени.

Толя гоготнул. Стас посмотрел на него с сожалением.

– Боже… – обреченно вздохнул он, – с кем приходится работать.

– О, а вон и Маруся идет! – оборвав смех, воскликнул Волохов.

Одна из задних дверок открылась, и в машину забралась Маша Любимова. Она захлопнула дверцу и поежилась:

– Бр-р… Ну и мороз. Давно приехали, мальчики?

Толя посмотрел на часы и сказал:

– Минут десять.

– А внутрь почему не зашли?

– Пробовали, – усмехнулся Стас. – Но на улице такой холод, что уши начинают звенеть.

– Лентяи, – сказала Маша и потянулась за сигаретами. Стас повернулся к ней и поторопил:

– Ну? Что они сказали, Марусь?

– Практически ничего полезного. – Маша щелкнула зажигалкой и закурила. Стас, бросивший курить несколько лет назад, втянул дым трепещущими

ноздрями и чуть прикрыл глаза. – Описывают его по-разному, – продолжила Маша. – Все сходятся только в том, что он был высокий, худой и пожилой. Выяснить, каким образом видеокамеры были выведены из строя, тоже не удалось. Местные ребята твердят про «какой-то сбой» и чешут затылки. А что нового в конторе? Прогнали запись с банковских видеокамер через компьютер?

– Прогнать-то прогнали, – ответил Стас. – Но толку никакого. Лицо засвечено, черт практически не разобрать. Прямо не человек, а привидение какое-то!

– Привидения не грабят банки, – возразила Маша. – Но этому человеку определенно не откажешь в изобретательности. Сейчас он охотится за Максимом Быстровым. Значит, он уверен в том, что мальчик способен его опознать. Нам нужно добраться до мальчика раньше, чем это удастся ему.

– С этим не поспоришь. Кстати, через полчаса у нас оперативное совещание. Если опоздаем, Старик будет недоволен.

– Тогда чего мы ждем? – приподняла бровь Маша.

Толя воспринял ее слова как руководство к действию и тронул машину с места.

«Стариком» сотрудники уголовного розыска называли своего шефа, полковника Андрея Сергеевича Жука. Внешне он напоминал доброго дедушку, всегда и со всеми был предельно корректен, вежлив и даже, как могло показаться, мягок. И только опера знали, что за внешностью доброго дедушки кроется «конструкция из стали и льда» (по меткому выражению Стаса Данилова). А Толя Волохов однажды на полном серьезе заявил, что если в июльский зной подойти к Старику и подуть ему на глаза – они запотеют.

По дороге в контору Маша поймала себя на том, что снова думает о Глебе Корсаке. Перед глазами у нее стояло его улыбчивое обаятельное лицо.

«– Слушай, Глеб, сколько мы с тобой уже вместе? – услышала она свой голос.

Глеб задумался.

– Года полтора? – предположил он.

– Да, пожалуй. Наверное, даже больше. Боже, как летит время… Совсем скоро я стану совсем старой.

– Ничего, – сверкнул улыбкой Глеб. – Я люблю антиквариат.

– Но я стану слабенькой и немощной. Я не смогу ходить без костылей.

– Не страшно. Я буду носить тебя на руках.

– У меня выпадут все зубы…

– Я куплю тебе вставную челюсть.

– Я буду совсем слепенькая, в таких огромных очках… как у пожилых училок. Я даже не смогу прочесть твой новый роман!

– Я прочту тебе его вслух!

– Ты, я вижу, не сдаешься, – улыбнулась и Маша. – А что ты будешь делать, когда я окончательно высохну и покроюсь морщинами?