Не снимая обручального кольца

Лисовская Таша

В четыре утра, в среду, мы со Стасом ехали в аэропорт. Погода стояла пасмурная, моросил дождь.

– Выспалась? – как всегда улыбаясь, спросил Стас.

– Нет, – покачала головой я.

– В Москве кофе попьем, дотерпишь?

– Конечно, – я улыбнулась.

Парковка, паспортный контроль, регистрация, самолет ревет двигателями, взлетели. Где-то вдали краснело небо, освещаемое утренним солнцем. Стас, кажется, заснул в соседнем кресле. Я тоже прикрыла глаза. Странно, какая бы я ни была уставшая, в самолете спать не могла.

– Не спится? – неожиданно спросил Стас.

– Нет.

– Боишься летать?

– Нет, ты же знаешь, что «нет».

– Знаешь, что у самолетов есть точка невозврата? Это когда пилот уже не может устранить

неисправность и самолет неминуемо разобьется. – Стас улыбнулся.

– Уважаемые пассажиры, наш самолет вошел в зону турбулентности, просьба занять свои места и пристегнуть ремни. – Раздалось в динамиках. Самолет тряхнуло. Потом резко наклонило вправо.

– А ты посмотри, есть ли свободные места? – пристегивая ремень, попросила я Стаса.

– Зачем?

– Существует примета, что если есть свободные места, самолет точно упадет, потому, что у кого-то сработала чуйка и он на этот рейс не сел. – Стас поежился и скосил глаза в проход.

– Не переживай, – я взяла его за руку, – семи смертям не бывать, а одной не миновать. – Самолет снова тряхнуло. Стюардесса пробежала в хвост самолета, потом обратно. Самолет опять завалился на бок, потом, будто провалился в яму. Стас сжал мою руку.

– Боишься? – спросили мы друг у друга одновременно. Мне вдруг стало смешно. Разве наш самолет может упасть? Мы же такие молодые. А правда, вдруг самолет сейчас упадет? Ведь тогда, мы со Стасом, будем друг для друга последними близкими людьми. Наверное, во время падения, мы будем крепко держаться за руки, как сейчас. « Они летели час и умерли в один день», фу, ересь какая-то! Стас еще со своими точками невозврата! Интересно, а свободные места есть?

– Так что насчет свободных мест? – улыбаясь, спросила я. Стас не успел ответить, потому, что в динамиках раздался шорох и голос командира корабля:

– Уважаемые пассажиры, наш самолет совершит посадку в аэропорту Шереметьево города-героя Москва через двадцать минут. Просьба пристегнуть ремни.

– Ну, вот видишь, скоро мы сядем, выпьем кофе, – улыбаясь, сказала я. Стас посмотрел на меня, хитро прищурился и спросил:

– Признайся, ты же испугалась?

– Испугалась, – улыбнулась я.

Через обещанные пилотом двадцать минут мы приземлились в аэропорту Шереметьево. Я очень люблю этот огромный и уютный аэропорт. В нем мне нравится все. Мы со Стасом прошли через зону высадки, и с людским потоком полились в сторону платформ Аэроэкспресса. Стас приобняв меня за талию, увлек в сторону небольшого кафе.

– Ты обещала выпить со мной кофе.

– С удовольствием выполню свое обещание.

Когда мы заказывали кофе, нас спросили наши имена, точнее, спросили, для кого варить кофе. Сидя за столиком, в ожидании, Стас неожиданно сказал:

– Мне всегда хочется сказать: приготовьте кофе для Короля. Представляешь, объявляют: кофе для Короля готов!

– Кофе для Анны и Станислава готов! – объявил бармен. Официантка принесла горячий и ароматный напиток.

Король Станислав и принцесса Анна неспешно пили крепкий и бодрящий кофе. Он согревал тело в осенний промозглый день, прогонял страх перелета, зажигал икорки в глазах. Глаза Стаса и в правду, искрились. Странно, его взгляд всегда смеялся, даже когда он был зол. И это было особенно неприятно. Вроде и ругают тебя, и смеются над твоей ничтожностью. От этого всегда хотелось плакать. Честно признаться, в кабинете Стаса я рыдала дважды. В кабинете Макара-никогда. Макар был гораздо ближе, но я не могла позволить себе рыдать перед ним. Даже когда умерла мама, я сидела с каменным лицом и рассказывала ему, как все произошло. Не проронив ни слезинки. Не могла я плакать перед Макаром, просто не могла. Я его уважала и любила, иногда жалела, просто по-бабски, когда видела усталые морщинки под его глазами. Я всегда была честна с ним и искренна. И самый мой большой страх перед ним, был страх быть отвергнутой. Однажды, такое случилось, Макар перестал со мной разговаривать, после очередного «косяка» моего

Сашки. Он не разговаривал со мной два месяца. И тогда я поехала к Наташке, и, размазывая сопли по щекам, умоляла ее поговорить с ним, чтоб просто сказал, что мне сделать, чтоб он смог простить мою семью. Я была готова на любые унижения, лишь бы он снова позвонил. Тогда все утряслось, и я поклялась себе, что больше никогда такого не допущу. Пока получалось сдержать свое обещание.

Со Стасом все было по-другому. Он был сам по себе другим. Он орал на меня и унижал, если считал это правильным, но именно этот мужчина мог выдержать женские слезы. Мы пили кофе, улыбаясь, он рассказывал что-то, и было так здорово, потому что это была Москва, кофе, удобный диванчик, и мужчина. Просто мужчина. Допив кофе, мы доехали до Белорусского вокзала, и, неожиданно, Стас предложил поехать на Арбат.

– Давай съездим, время у нас еще есть, – предложил он.

– У нас? А какие у тебя здесь дела?

–Такие же, как и у тебя, – улыбаясь, ответил он. – Поехали, прогуляемся.– На метро мы доехали до Арбата. В утренней дымке восходящего солнца он был особенно прекрасен. Из осеннего тяжелого тумана выскальзывали контуры зданий. Сырой асфальт скрадывал наши шаги в утренней тишине. Милый старый Арбат еще спал. Из его переулочков раздавались отдельные голоса и шарканье метлы дворника. Туман окутывал все вокруг, и меня посетило ощущение сказки. « Кофе для Короля и Принцессы»… Король! Любимец самого себя. Разве можно быть долго вместе с таким мужчиной? Разве он может быть искренним? Интересно, а когда он встречается с любовницей, он снимает обручальное кольцо? Скорее всего, нет, ведь для него это просто дорогой металл. Стас держал меня за руку, и я пальцами попыталась нащупать кольцо. Да, он изменяет, не снимая обручального кольца. Интересно, а для него есть хоть что-то по-настоящему дорогое? Я прислушалась к его голосу, он рассказывал, как в детстве приезжал в Москву с мамой, как гулял с ней по Кремлю, прикасался к Царь-Пушке и Царь-Колоколу. Как они ели мороженое в Александровском саду, как катались на пароходике по Москва-реке.

– Тогда все казалось нереальным, помнишь: «когда деревья были большими?»…В детстве все воспринимается по-другому, остается в памяти яркими пятнами, а потом всплывает воспоминаниями, будоражащими душу. Я люблю Арбат, он напоминает мне детство.

И в самом деле, Арбатская атмосфера окунала в особый мир, из которого не хотелось уходить. И тут я поняла, что для Стаса святым и дорогим является его детство, юность и все, где была мама. А после ее смерти, все дорогое умерло. Больше всего на свете, он любил мать, которая воспитала в нем Короля. Она качала его в колыбели, держала на руках. Нет, ее любовь не была слепа, но она, однозначно, всегда боготворила своего мальчика. Мальчик рос, и мама видела в нем свой идеал, он по-прежнему, был для нее самым добрым, щедрым, умным и красивым. Ее Королем. А потом ее не стало. Стас очень тяжело переживал эту утрату. По-мужски эмоционально скупо, но глубоко и трагично. С королевским достоинством. Так, как понравилось бы его маме. Разные женщины всегда были рядом с ним, но не было той, которая всегда носила его в своем сердце. Та, которая навсегда осталась в его памяти. А все остальные – эпизоды, короткие, или долгие, но не затрагивающие сердце. Не снимает он кольцо, точно не снимает, не имеет оно для него никакого значения, просто золото – металл королей.

К сожалению, Арбат достаточно маленькая улица, и через полчаса, мы уже выходили на шумную Арбатскую площадь, чтоб снова спуститься в метро и мчаться дальше, увлекаемые людской толпой.

– Смотри, не потеряйся, – приобняв меня, сказал Стас. В вагоне метро было тесно. Стас одной рукой придерживался за верхний поручень, а свободной рукой крепко прижимал меня к себе. Мне ничего не оставалось делать, как придерживаться за его куртку. Из-за шума, он постоянно наклонялся и говорил мне в ухо инструкции, что мне делать. Мы вышли из метро, и пошли вдоль железной дороги.