Не спасай обречённого!
Шрифт:
Полидор – одичавший стропальщик, 30 лет
Действие первое
Летний вечер. Небольшие, но с густыми кронами деревья, несколько скамеек. Невдалеке возвышается башенный кран, под ним – пара старых, повреждённых контейнеров.
На скамейках сидят Лаврентий, Марина, Гурьян Аркадьевич и Ефросинья Петровна. На них рваные штаны, на голых телах –
Они передают друг другу полбуханки ржаного хлеба. Поочередно каждый откусывают от него свою порцию. Так ужинают стропальщики и крановщики, вдумчиво пережёвывая пищу
Рядом с ними стоит Полидор. Он почти обнажённый, но не совсем. На нём юбка до колен, сплетённая из стеблей папоротника, осоки, лопухов и т. д. Можно сказать, что своеобразная набедренная повязка. На шее – бусы из костей мелких животных и птиц, типа крыс и ворон. На голове – оранжевая каска. В правой руке большое копьё, на которое он опирается…
Полидор начинает медленно ходить по сцене, приплясывая. Потом это движение медленно перерастает в танец, который, в основном, состоит из прыжков и громких выкриков «ух», «вах», «эх», «ах» и т.д. Копьё помогает ему плясать – то оно над головой, то под мышкой, то между ног.
Один за другим к Полидору выходят сидящие в беседке, берутся за руки, начинают водить хоровод. К ним присоединяется и Полидор.
Потом они внезапно останавливаются. Звучит музыка. Вперёд выходит Гурьян Аркадьевич, поёт:
– Есть у стропальщиков радости,
Есть они у крановых.
Но вокруг сплошные гадости -
От ворья и рулевых.
Кормят нас тупыми сказками,
В самый раз для нищеты.
Очень хочется их ласково,
Нежно сбросить с высоты.
Полидор, снимает каску с головы и ходит по сцене. Поднимает голову вверх, как бы обращаясь к Всевышнему. Собирает милостыню от незримых слушателей и благодетелей. Время от времени слышится звон монет. Полидор воспринимает это с радостью.
Поют все вместе:
– Не стойте же, товарищи, под грузом!
Как много сверху падает дерьма.
Вас хоронить – великая обуза,
Никто не зарывает задарма.
Не стойте под стрелою крана, бросьте,
Мир бренный безрассудством веселя!
Раздавят вас без ярости и злости
Весёлый крановщик и строполя.
Полидор кладёт на землю каску и начинает вокруг неё плясать. Слышится звон монет
Гурьян Аркадьевич (продолжает
– Как в родной стране Всесилии,
Да по весям, городам,
Проживаем все красиво мы,
Честно служим господам.
Жизнь – зловещая проказница,
Нас в стране большая рать.
Весь народ большая задница
Хочет запросто сожрать.
Поют все вместе, пританцовывая:
– Не стойте же, товарищи, под грузом!
Как много сверху падает дерьма.
Вас хоронить – великая обуза,
Никто не зарывает задарма.
Не стойте под стрелою крана, бросьте,
Мир бренный безрассудством веселя!
Раздавят вас без ярости и злости
Весёлый крановщик и строполя.
Гурьян Аркадьевич (продолжает петь):
– Край безденежья, безвременья -
Для людей труда не мёд.
Стопудовый крюк по темени
Бьёт и плакать не даёт.
Жить привыкли неумеючи,
Мир капризный не здоров,
Нам считать свои копеечки
И работать на воров.
Слышится звон монет. Полидор задорно пляшет, опираясь на копьё.
Поют все вместе:
– Не стойте же, товарищи, под грузом!
Как много сверху падает дерьма.
Вас хоронить – великая обуза,
Никто не зарывает задарма.
Не стойте под стрелою крана, бросьте,
Мир бренный безрассудством веселя!
Раздавят вас без ярости и злости
Весёлый крановщик и строполя.
Завершается песня, и все бегут к каске Полидора. Падают на четвереньки, пытаются отыскать в ней монеты. Переворачивают её, даже пинают. Встают на ноги. Но денег в ней нет. Полидор берёт каску в руки, обнюхивает её, надевает на голову
Лаврентий (угрожающе): – Полидор, где деньги? Куда ты их замылил?
Полидор (разводит руками): – А нету! Совсем нету, Лаврентий.
Марина: – Как же так, нету? Ведь, когда я пела, то слышала звон монет. Нам с неба кто-то постоянно их швырял в каску Полидора!
Гурьян Аркадьевич: – Я тоже слышал звон, Марина. Было такое дело. Но не нападайте на парня. Он честный, ни копейки не возьмёт.
Ефросинья Петровна: – Что же произошло, Гурьян Аркадьевич?
Гурьян Аркадьевич: – А то и произошло, Ефросинья Петровна. Как всегда, нас даже небеса обманули. Они оплатили наше пение не монетами, а только их звоном. Как обычно.
Ефросинья Петровна: – Я так не согласна ни работать, ни петь. Я, как старшая, крановщица, категорически протестую! Каждый вечер такое! Кто-то из нас их спёр, эти деньги. У нас в общаге уже даже и корки хлеба нет.