Не спи под инжировым деревом
Шрифт:
Словно группа диверсантов-ниндзя, мы бесшумно разбежались по разным углам участка в поисках горючего материала. Один раз Эмиль наступил на какую-то арматуру и завопил, вызвав лёгкий переполох с последующим словесным линчеванием (а Джонни даже ткнул его кулаком под рёбра). Я нашёл большую ветвь не опознанного мною дерева, такую сочную, что гореть в костре она вряд ли стала бы, но я всё равно её прихватил из жадности. Ниязи разыскал охапку досок, Эмиль вернулся к дыре в заборе, волоча за собой картонные коробки. Джонни стоял возле Сайки и курил.
– Где Мика? – спросил
– Не знаю, – отозвался Ниязи и заорал изо всех сил: – Мика!!!
– …твою мать! – Джонни чуть не выронил сигарету. – Сам же говорил, что нельзя шуметь.
– Я пошутил. И ты не делал ничего такого с моей матерью. И если ты ещё раз при мне используешь ненормативную лексику – я… я больше не буду с вами дружить. Мика!!!
Мы прислушались, и до нас донёсся тихий и жалобный стон:
– Я здесь…
– Ну и где он? – скорчился Эмиль.
– П….те на запах денег, – съехидничал Джонни, проигнорировав страшное предупреждение Ниязи.
Подсвечивая себе дорогу Сайкиным айфоном, я направился в ту сторону, откуда раздавался голос Мики. А звучал он всё жалобнее и жалобнее:
– Чуваки! Помогите мне!
Над моей головой, едва не задев макушку, пронеслась перепуганная летучая мышь. Я и сам испугался. И меня совсем не успокоил вид двух глаз, тускло сверкавших белками откуда-то из-под земли.
– Я здесь! – пискнул Мика. – Провалился в яму.
– А чего не вылез? – тупо спросил я, ещё не отойдя от шока.
– Здесь что-то налито. Какая-то грязь. Я застрял. И, кажется, погружаюсь.
Тут подоспели остальные. Увидев Мику в яме с непонятной жижей, Ниязи предался исступлённому веселью, почти падая на колени от хохота, поэтому помощи от него в спасении Мики не было никакой. Тут и пригодилась моя веточка – трогать Мику руками никто не рискнул. Когда мы его вытащили и он выпрямился перед нами во весь рост, замазанный чёрной грязью по самые глазные яблоки, он был похож на доисторическое чудовище, пробывшее в спячке на дне болота тысячу лет и теперь пробудившееся от сна, чтобы пообедать нами…
– Клянусь тебе, он знал, что там эта яма, – лихорадочно шептал мне на ухо Мика, когда мы возвращались на дачу – о костре уже не могло быть и речи, надо было отмывать нашего басиста, пока неизвестная субстанция на нём, чего доброго, не затвердела.
– Ты что? Правда?
– Клянусь, говорю, смотри, до сих пор смеётся. Специально нас сюда послал. Он тот ещё атанщик [10] .
– Тебя послушать, так он просто какой-то злобный гений.
– Я тебе говорю, он специально всё это подстроил. Чтобы посмеяться.
10
Кидала (азерб.).
Я покачал головой.
– У тебя какой-то пунктик насчёт Ниязи. Нормальный мужик. А в яме ты выглядел реально смешно.
– Вот! – Мика театрально отшатнулся от меня и направил в мою сторону обличающий перст с приличной такой мозолью от гитарных струн. –
– Да ну тебя…
В три часа ночи нам удалось избавиться от Ниязи. Точнее, нам не самим удалось, а он решил, что в нашей компании стало скучно, и убрался восвояси. Думаю, все, кроме меня, почувствовали облегчение. Присутствие Ниязи создавало атмосферу лёгкого неустойчивого безумия, вызывая в тех, кто имел неосторожность оказаться поблизости, чувство беспокойства, которое не очень приятно обычным, вечно встревоженным обывателям вроде Эмиля и Мики. Даже Джонни, несмотря на то что громок, грозен и груб, любит стабильность и порядок.
На следующий день, поздним утром, я взгромоздился на забор и ждал, когда Ниязи, сказавший нам, что будет ночевать у друзей, проснётся и выйдет. Но соседи оказались пожилой парой с целым выводком чумазых детей, никто из этого семейства не говорил по-русски, а толстая мамаша устроила мне безобразный скандал, решив, что я подглядываю за тем, как она из шланга поливает свои оплетённые варикозной сетью ноги. Неужели я так похож на извращенца или прекрасная леди пыталась выдать желаемое за действительное?
Ниязи в этом доме никогда не было и быть не могло. Может, он ночевал у каких-то других соседей? В любом случае на даче мы его больше не видели.
Он заявился в Finnegans в среду, как и обещал. Мы не сразу его заметили. Народу в паб набилось много, все галдели, звенели бокалы, Эмиль то и дело нервно ударял по том-томам. За одним из столов заливисто смеялась компания из четырёх подвыпивших одиноких девушек – у одной размазалась тушь, а у другой – помада, а третья девушка нежно улыбнулась мне. Я кинул на Сайку обеспокоенный взгляд, но она ничего не заметила и вообще казалась отрешённой, что с ней бывало нечасто.
Потом мы заиграли, Сайка запела, люди раскачивались с бокалами пива в руках и подпевали, а я гадал: что будет, если мы сейчас исполним одну из своих… одну из моих песен? Народ затихнет в недоумении? Или никто ничего не заметит, все так и будут раскачиваться по инерции, как маятник метронома?
На пятой песне я увидел Ниязи – он притулился к барной стойке и подпевал громче всех, широко раскрывая свой лягушачий рот, на самых надрывных моментах крепко жмурясь и складывая кожу на лбу в сложнейшее оригами из продольных и поперечных морщин. Прерывался он только для того, чтобы отхлебнуть из бокала с чёрным, забавно похожим на кофе «Гиннесом».
– Смотри, – в перерыве между песнями я толкнул Мику и мотнул головой в сторону Ниязи, – твоя любовь пришёл!
– Нет да-а-а, – обречённо застонал Мика. – Надеюсь, он не начнёт танцевать на столе!
– Такое уже бывало?
– Нет, но я не удивлюсь, если однажды будет.
– А давайте сыграем нашу Ramp to Hell, – предложил я, очевидно, оказавшись в зоне действия ауры озорства, окружавшей Ниязи.
– Нас потом вые…т за это, – сделав сие зловещее эротическое пророчество, Джонни с наслаждением втянул глубоко в себя продымленный воздух – сам он во время работы курить, конечно, не мог.