Не спорь с судьбой
Шрифт:
— Тяжело, — мягко заметил Рейн, продолжая внимательно следить за выражением ее лица.
— Да, жизнь была трудной, — согласилась Тамара. — Но мама всегда держалась как настоящая леди с Юга. Она обучала меня правилам этикета, чтению, письму и арифметике, приобрела учебники. Круглый год она заставляла меня заниматься по нескольку часов в день.
— И никаких летних каникул? — пошутил Рейн.
— Я и не подозревала, что они существуют, пока не попала в Техас. Когда речь заходила об уроках, мама вела себя строже полкового сержанта. Мать моего отца вела себя точно
— А отец учил тебя охотиться и рыбачить?
Тамара кивнула, перебирая травинки. Рейн видел, что воспоминания заставляют ее нервничать, но пока не услышал ничего, что могло бы объяснить причину ее страха и неуверенности.
— Меня постоянно чему-то учили, — сказала Тамара, усмехнувшись. — Жизнь в горах трудная, там можно выжить лишь при условии, что ты знаешь и понимаешь окружающий мир. Родители вырастили из меня человека, приспособленного к выживанию.
— Одинокого человека? Вы что, никогда не спускались с гор, не ходили в гости к соседям? — спросил Рейн.
Он положил ладонь на беспокойные пальцы Тамары, молча предлагая свою поддержку. Она обхватила его руку ладонями и прижала к животу, чувствуя себя в большей безопасности, когда Рейн находился так близко.
— Два раза в год — весной и осенью — отец ходил в старый универмаг, где обменивал наши запасы. Иногда мы с мамой присоединялись к нему. Ближайшие соседи находились довольно далеко от нас. В основном мы жили своей семьей. Когда это было необходимо, к нам приходила акушерка.
— А власти графства? Вы получали какую-нибудь почту, к вам заглядывали правительственные чиновники? Как вы могли существовать, не имея обычных каналов связи с внешним миром?
— Отец не заполнил ни одной налоговой декларации. У нас даже не было адреса или почтового номера. Что касается властей графства или федеральных чиновников, то для них мы просто не существовали. Отец именно этого и хотел.
Рейн подумал, что отец Тамары был мудрым человеком, но ничего не сказал, боясь, что она с ним не согласится.
— Кэти твоя единственная сестра? — спросил Рейн и нахмурился, увидев, как по лицу Тамары пробежала тень.
— Долгие годы я была единственным ребенком в семье, — сказала она, улыбнувшись. — Мой мир вращался вокруг родителей и домашних животных. Когда родилась Кэти, я решила, что умерла и воскресла на небесах. Она была прелестной, очаровательной крошкой. Куклы меня уже не интересовали, поэтому все свое внимание я переключила на нее. Папа шутил, что я вконец измучаю сестренку, если не перестану ее тискать.
— А Кэти помнит родителей?
— Нет, — ответила Тамара снова погрустнев. — Она что-то помнит о нашем путешествии в Техас, о жизни в горах ее память ничего не сохранила. — Тамара благодарила бога за то, что у Кэти не осталось воспоминаний, которые преследовали бы сестренку так же, как и ее саму.
— Несмотря на то, что вы жили так изолировано и ты росла в такой архаичной обстановке, твое воспитание вполне на уровне, — осмелился заметить Рейн, продолжая искать
Тамара сжала ладонями его руку и закрыла глаза, думая о прошлом. Нынешнее пребывание в горах воскресило чувства, о которых она, казалось, забыла. Тамара удивилась, вдруг осознав, что не утратила и приятные воспоминания.
Отец был высоким мужчиной атлетического телосложения. Он таскал ее на своих широких плечах, учил плавать, ловить рыбу и даже лазать по веревке. Часто он подхватывал маму на руки и носил по двору. Мама много смеялась. Тамара не помнила, чтобы родители хоть раз повысили голос друг на друга. Открыв глаза, Тамара улыбнулась Рейну.
— Ты прав. Нас любили и пестовали, как это происходит в любой нормальной семье. Меня учили, как надо трудиться и играть, учили отвечать за свои поступки.
— Но? — Рейн придвинулся поближе к Тамаре.
— Но были и плохие времена.
— Настолько плохие, что о них даже трудно говорить? — мягко спросил Рейн.
Яркое солнце, ленивый теплый день и присутствие Рейна под боком — все это успокаивало Тамару.
— Мои родители были здоровыми людьми. Они любили друг друга и не признавали контроля за рождаемостью. У мамы было два выкидыша до моего рождения, пять — между мною и Кэти и два — после Кэти. С каждым разом она становилась слабее, болезненнее, но ей не приходило в голову спуститься с гор и обратиться к врачу. Мама хотела подарить отцу сына.
— А что он?
— Не знаю, что отец думал об этом, но он не отвез маму к доктору, и она продолжала мечтать о сыне.
— Ты считаешь, что в этом был виноват твой отец? — Рейн понимал, что они приблизились к источнику ее мучений. — Но в зачатии ребенка участвуют двое, — осторожно заметил он.
Тамара пропустила мимо ушей этот мягкий намек по поводу ответственности.
— Мать слабела с каждой беременностью. А потом отец погиб в результате несчастного случая. Мама была беременна, произошел выкидыш, и она умерла.
Рейну захотелось обнять Тамару, прижать к своей груди, избавить от тяжкой ноши воспоминаний о потере родных и помочь ей справиться с тревогой и неуверенностью. Эти утраты, последовавшие одна за другой в короткий промежуток времени, оставили в ее душе неизгладимый след.
Руки Рейна тянулись к Тамаре, чтобы утешить ее, но он почувствовал, что она хочет соблюсти дистанцию между ними. Тамара не могла не сравнивать свою прошлую жизнь с сегодняшней ситуацией. На Рейне лежала ответственность за то, что она вновь оказалась изолированной от внешнего мира, но он надеялся, что его пленница понимала: теперь обстоятельства были иными.
— Когда мы приехали сюда, ты думала, что я знаю о твоем прошлом? — спросил он.
Тамара посмотрела ему в глаза и отвела взгляд.
— Думаю, что только дьявол мог знать о моем прошлом, ведь я не говорила об этом ни с одной живой душой.
— А наша борьба в первый день? — мягко, с веселым оттенком в голосе спросил Рейн. — Ты запаниковала, потому что моя горная хижина напомнила тебе отчий дом?
— В тот день я плохо соображала, — заявила Тамара.