Не ставший героем
Шрифт:
– Нет, нет, простите меня! Мистер Икс… – обращение по выбранному имени смогло спасти ребёнка от гнева.
Преступник поднял на него чёрную маску и долго ещё молчал. Лишь на долю движения он потянулся к мальчику, вероятно, только для того, чтобы похвально похлопать, но смог осечься. Вместо этого он кивнул ему головой несколько раз и вернулся в кресло.
– Мы с тобой поладим. Да. Ты молодец, Саша.
Не сразу справившись с отголосками страха, мальчик ещё сутулился на постели без намерений на какой-то контакт. Время шло, похититель перед ним молчал, и рано или поздно
– Мистер Икс, – опасливо проглотил он ком ужаса, – Простите меня, но… Я не ем мясо.
В ядовитых красках ночных фонарей мужчина смотрел сквозь кричащие вывески. «Бар 24», «ТрактирЪ», Аптека «Сила Природы». Свет зудел в его глазах, проникая в машину на медленном ходу. Его багровое лицо с широкими порами становилось то злее, то отчаяннее. Он вытер пот с возрастных залысин на голове. Анфас он был подобием коршуна. Мужавший, могучий, но сгорбленный. На мобильном, что стоял наизготовку на подставке перед глазами, появился новый вызов. «Валя». Мужчина хлопнул крупным пальцем по экрану.
– Он вернулся? – голос его заметно дрогнул, сотрясаемый гневом и страхом.
– Ещё не нашёл? Я думала, может, ты его уже встретил… – женщина же плакала в трубку, – Приходила Андрея мать…
– К нам? – большие глаза мужчины, такие же выразительные как у его сына, не отрываясь следили за улицей, заглядывая в каждого проходящего, за каждый тёмный угол.
– Нет, в штаб волонтёров. Развели тут прямо перед окнами, чтобы все видели… Эта ещё… Принесла им еду, представляешь? Знает, что сынок-то её виноват.
– Валя, я за рулём. Я думал, у тебя что-то конкретное.
– Я подумала, а вдруг… Вдруг они что-то знают? Вдруг этот Андрейка нашего Сашу…
– Валя, ради Бога. Выпей валерианы, – дослушивать предложение мужчина не стал. – И ради Бога себя не накручивай. Просто мальчишка плохой друг. Не забивай себе голову.
– У меня из головы не идут те слова полицейского… – по голосу лучше ей не становилось.
– Какие слова, Валя?
– С Сашиной личной страницы. «Если меня не станет, миру не будет лучше. Он просто не заметит». Зачем он такое писал?
Мужчина глубоко вздохнул и сжал руль. Следить за дорогой, искать, да ещё и говорить по телефону на не отвлечённые темы становилось довольно сложной работой. Слишком сложной.
– Значит, мы мало проводили с ним времени. – Признавал за собой отец все ошибки. – Исправим.
– Как он мог писать такое? Почему он не подумал, как больно нам делает? Разве можно такое писать и исчезать? Почему… – в приливе слёз ей не удалось закончить свою мысль.
– Валя, спросишь у него, когда домой вернётся. Мне очень сложно искать и разговаривать. Попей успокоительного, хорошо? И ложись спать. Я наберу. – С этими словами он хлопнул по экрану снова.
Звонок завершился. Опять в полную силу в салон мог ворваться летний город со своим шумом и запахом остывающего под ночным небом асфальта. Впереди его пересекали двое молодых людей в экипировке с ярко-зелёными жилетами. Волонтёры. Один из них показал мужчине распечатанный лист бумаги с фотографией его сына. Он хотел протянуть его прямо в машину.
– Вы
– Это мой сын. – Ответ коршуна не оставлял места для манёвра.
– Простите. Я вас не узнал.
– Почему не расклеиваете? – в две секунды затормозил отец и вылез из высокого внедорожника. – Ни на одном столбе не видел. Я проехал весь город. Дайте, тогда я сам наклею.
– Дали команду не клеить. – Слегка испугавшись, молодой человек увернулся от рук родителя, прижав к груди пачку ориентировок. – Подростки – это чаще уход из дома. Если увидит ориентировку, спрячется. Мы его быстрее найдём, пока он не паникует.
– Уход из дома? – гордые плечи упитанного мужчины из явно рабочей профессии выдерживали плиты вины, и держали их гордо. – Понятно. Хорошо, тогда работайте. – Он вернулся к дверце машины, но обернулся прежде чем залезать внутрь. – Спасибо вам.
Под плафоном раздаётся тягучий скрип. Не долгий. За ним следует ещё один. Писк вырывается из-под ножки дивана на короткий миг, и снова всё затихает. Ещё один толчок, ещё чуть-чуть. Диван встаёт как раз под тем местом, где набалдашник плафона, круглый и чёрный до блеска, выпячивается под потолком. Через долю минуты Сашина голова подбирается к нему ближе. Момент истины разворачивается в решительном ударе по набалдашнику, от которого в руках мальчика разбивается карандашница и рассыпается на пол. Сыплется на лимонный диванчик и на кровать, сыплется на его плечи. С волос он стряхивает остатки. Видимо, потолок кому-то был важнее канцелярии, раз его сделали таким прочным. Ребёнок спрыгивает с дивана.
Вся Комната разворочена в клочья. Стол с компьютером отодвинут, выкорчены провода, отодвинут закрытый шкаф и опустошён сейф за ним с лапшой быстрого приготовления и консервами. Фасоль, тушёная говядина, свинина. Тут хватило бы на два месяца при умелой экономии. Для того, кто ест мясо. Защищённый стеклом пульт ввода пароля у металлической белой двери истёрт чем-то острым, и часть штукатурки осыпалась горочкой прямо под ним. Выскоблена по его периметру вся до бетона. Та же участь настигла и выходы проводов из стены, выход вентиляционной шахты, выключатели света.
Парень поворачивается к часам. Если он ждёт двадцати минут первого, то сейчас самое время. Так и есть. В бодрости юношеского энтузиазма он забегает за деревянную дверь. Ту, что была прикрыта, пока его не отпустили с цепи. За ней оказывается безупречно белая ванная. Ослепительный свет как на церемонии награждения с приглашением президента. На стенах переливают мозаики, изящный изгиб самой ванны, раковина, туалет – все из одной утончённой коллекции. Любоваться ею можно часами. Саша же решил её разворотить. Хотя бы по одной плитке в радиусе контакта со стеной труб он разбил и покрошил на пол. Ниже уровня пояса мозаика сменяется крупными плитами. Имитация дерева, светлого. Таким же выполнен пол. Слив под раковиной подросток и вовсе сумел разрезать канцелярскими ножницами и доломать уже вручную.