(не) Суррогатная Мама

Стрельцова Александра

Женщина на мой ответ кривит губы в злорадной усмешке, смотря на меня с презрением, но её выражение лица быстро меняется, она кидает быстрый взгляд на Сеню, который хмуро и внимательно следит за нашим общением. На долю секунды в её глазах появляется страх, но она быстро его прячет, и растягивает губы в фальшивой улыбке.

– Полина, доченька, – обращается ко мне женщина, и как обычно начиная играть перед Сенькой роль любящей меня матери, – пойдём, поможешь мне на кухни, – тянет ко мне руку, явно хочет побыстрее вывести меня из комнаты Арсения.

«За что же ты меня так ненавидишь?» Задаю мысленный вопрос.

Стою на месте, и не собираюсь делать так, как говорит эта женщина, и на это у меня две причины. Первая эта малышка за моей спиной, а вторая, пора показать Сени её истинное отношение ко мне. Мне двадцать четыре года, и всю мою жизнь эта женщина ненавидела меня, вечно ругала, и часто била в детстве, при этом запрещала жаловаться папе и брату. При них она относилась ко мне, как и должна относится нормальная мать к ребёнку, а вот Сеньку она всегда любила и любит.

– Полина! – не сдерживает себя женщина и повышает голос, при этом продолжает растягивать свои губы в подобие улыбки.

Позади раздаётся писк малышки. Когда я рыдала и выла на коленях брата, крошка мирно спала, а тут проснулась стоило моей матери повысить голос. «Она голодная», сокрушённо вспоминаю. Разворачиваюсь к ребёнку, чтобы взять её на руки, но сделать ничего не успеваю, меня грубо отталкивают в сторону, и если бы Сенька находился бы дальше, то я бы точно упала, а так он успел меня поймать.

– Это… это, что такое?! – вопит не своим голосом наша с Арсением мать, нависая над малышкой.

Посылаю брату благодарный взгляд, за то, что успел меня поймать, и быстро подхожу обратно к дивану, и забираю из-под носа женщины малышку, и отхожу с ней ближе к Арсению.

Мама в шоке, её ошарашенный взгляд мечется от моего живота к малышке, и обратно, а следом её настигает догадка.

– Как ты посмела притащить в дом чужого ребенка! Ты что украла его? – шипит женщина, что приходится мне матерью.

– Нет, я её не крала, – отвечаю на вопрос, – они отказались забирать её! Им нужен мальчик, а не девочка, – называю причину, по которой чужой ребёнок находится у меня.

Услышав мой ответ, женщина быстро достаёт телефон из кармана шубы, и начинает копаться в нём.

– Ещё и бракованной назвали, – вспоминаю как меня окрестила биологическая мать малышки, и случайно произношу это вслух.

– Правильно назвали! – ядовито бросает женщина, – ты и есть брак, с самого своего рождения! – окончательно сбрасывает маску, открывая истинное лицо в мою сторону.

Её слова бьют сильнее пощёчины.

– Я не виновата, что родилась девочка! – кричу в ответ, обида на слова матери порождает злость.

– ВИНОВАТА! Во всех наших бедах виновата ТЫ! По твоей вине нет Саши, по твоей вине Сеня в инвалидном кресле, по твоей вине его бросила невеста! – орёт в ответ, прижимая телефон к уху.

Каждое её слово, что острый нож вонзается в моё и так кровоточащие сердце.

– Да, – произношу глухо, – я

виновата в этом, – смотрю в глаза матери, – ВИНОВАТА, ЧТО ПАПЫ БОЛЬШЕ НЕТ, ЧТО СЕНЯ СТАЛ ТАКИМ! Но я не виновата, СЛЫШИШЬ? Не виновата, что родилась ДЕВОЧКА. И я не виновата, что биологические родители отказались от неё! – трясу головой, – к тому же это была твоя идея, сделать из меня суррогатную мать, а полученные от этого деньги потратить на операцию Сени, и я не отказалась, я пошла на это, согласилась, чтобы вернуть ноги Арсению…

– Потому что ты виновата, всё из-за тебя! – перебивает меня женщина, повторно набирая чей-то номер, – ты сломала нашу жизнь…

– ЗАМОЛЧИ! – рокочет голос брата, перебивая мать.

Женщина вздрагивает, и испуганно смотрит на Арсения. Поворачиваю голову в сторону брата, и с огромным трудом остаюсь стоять на месте. Крепко сжатые кулаки, вздутые вены на шеи и руках, яростный взгляд потемневших глаз направленный на женщину, ходящие на скулах желваки.

– Сеня, – нервно обращается мать к сыну.

– Выйди из моей комнаты! – рычит в ответ Сеня.

– Сеня?!

– ВЫЙДИ Я СКАЗАЛ! – басит брат, не давая ей больше говорить, – или я сам вышвырну тебя, клянусь, я сделаю это, – тихо добавляет Арсений.

Наша мать отводит взгляд от сына, переключая его на меня, только теперь в нём нет боязни в нём неприкрытая ненависть.

– Ненавижу! – словесно подтверждает то, что читается в её глазах, делает шаг в мою сторону, и поднимает руку вверх, словно собирается ударить меня.

– Не смей! – рычит Сеня, и преграждает женщине путь своим инвалидным креслом, – никогда больше не смей замахиваться на Полю, – предупреждает её Арсений, – а теперь выйди из моей комнаты, или я сделаю то, что обещал…, вышвырну тебя сам.

Кинув на меня последний испепеляющий взгляд, наша мать резко развернувшись на месте, быстро покидает комнату, громко хлопнув дверью. В комнате образуется тишина, смотрю на напряжённую фигуру брата в инвалидном кресле, и сердце сжимается от боли за него.

Гнетущею тишину нарушает тихий писк малышки. На этот звук в нашу сторону поворачивается Сеня, и пристально смотрит на кроху на моих руках.

– Она голодная, кушала последний раз утром в больнице перед тем, как нас выписали, – говорю брату.

– А ты? – переводит взгляд на меня.

– Что я? – не понимаю его вопроса.

– Ты голодная, Поля? – хрипло спрашивает брат.

Прислушиваюсь к себе, и пожимаю плечами, так как кроме опустошения больше не ощущаю ничего.

– Это не ответ Поля, ты кормишь грудью? – киваю в ответ, – в этом случае ты обязана есть, – строго говорит Сеня, – я на кухню за обедом, а ты пока покорми малышку, и уже после того, как поешь сама, ты мне расскажешь абсолютно всё, – предупреждает меня Сеня и направляет инвалидное кресло к выходу из комнаты, – Поля, – уже взявшись за ручку двери, зовёт меня брат, – ты уже дала ей имя? – кивает на малышку.