Не тайная связь
Шрифт:
У него изменился голос. Это первое, что я подмечаю.
Я крепче сжимаю бокал с шампанским и поднимаю свой взгляд, откликнувшись на его сладко-скрипуче-строгое «Ясмин».
Остановившись передо мной на расстоянии вытянутой руки, Эльман скривился как от зубной боли – то ли от упоминания моего имени, то ли от боли в ноге, которая при близком рассмотрении явно давала о себе знать.
Камаль клялся, что Эльман колясочник без утешительных прогнозов, тогда почему он возвышается надо мной как нерушимая скала? Почему зовет меня
Несмотря на шрамы, которые на нем оставил мой родной брат, Эльман был по-прежнему красив.
– Эльман.
Мой голос дрожит. Я крепче сжимаю ножку хрусталя и нервно облизываю пересохшие губы. Мы не говорили с ним с тех пор, как он размазал пепел от сигареты по моей разбитой губе и с ненавистью повторял: «Шлюха. Итальянская невоспитанная шлюха Яся». Тогда я узнала, что у него сильные руки и крепкая печатка на пальце – от удара его руки распухла моя губа. Было очень больно.
Наша тайная связь была не долгой, но яркой и страстной, а в конце мы разбили друг другу сердце и тела.
– Не ожидал увидеть тебя здесь.
– Взаимно.
– Слышал, у тебя есть дочь, – не спрашивает, а утверждает.
Запах никотина и смерти окутывает мои легкие, а в глазах Эльмана отражается тот домик, где он грозился убить меня после другого. Он почти сделал это, помешал лишь мой брат.
Я была уже беременной тогда и пришла ему об этом сообщить, но не успела.
– Да. Ее зовут Юна, – я не позволяю голосу дрогнуть, но внутренне я уже проигрываю. Его присутствие было настолько мощным, что я едва справляюсь с дыханием.
Когда разговор заходит о дочери, я понимаю, что поздравления здесь неуместны, поэтому не жду их от него, как и расспросов. Я быстро сменяю тему:
– Кажется, у твоего брата серьезный шаг в карьере.
Он усмехается, но в его глазах нет радости. Только что-то темное, болезненное, когда он спросил о дочери. И пожарище – то самое, что было в его взгляде в начале нашей тайной связи.
– Ты знаешь, что мне плевать на его карьеру… Ясмин.
Я сглатываю вязкую слюну. Его холодные слова ударяют по мне сильнее, чем я того ожидала. Окружающие звуки вечера кажутся далекими, словно я нахожусь в другой реальности, где были только мы одни.
Его голос звучит так резко, что я не могу сдержать дрожи. Словно его имя было проклятием, которое я носила с собой все эти годы.
Он все еще помнил. Все еще ненавидел.
– Тогда зачем ты здесь? Ты не должен был приезжать…
Я знаю, что рискую, задавая этот вопрос, но не могу удержаться. Слова вылетают из губ, а я замираю в ожидании.
Склонив голову набок, Эльман прищуривается и платит мне словесной пощечиной:
– Я наследник этой династии, если ты не забыла. Я по праву нахожусь здесь и ношу фамилию Шах. Ты же носишь фамилию моей семьи только потому, что сменила мой хуй на хуй моего дяди.
Опустив лицо, я чувствую, какими
Пощечина удалась.
– Может, тебе следует вспомнить, кто является истинным наследником династии?
– Так, ты по этому принципу выбирала от кого залететь?
Я задыхаюсь от горечи. И от осознания, что в этой битве мне не выиграть – слишком слаба. Морально уничтожена. Убита. Раздавлена.
Его слова ударяют меня больнее, чем все, что случилось в том домике несколько лет назад.
Со мной так нельзя. Я – дочь Давида Романо. Жена Камаля Шаха. В конце концов, я мама. Мама тайно рожденной дочери Эльмана Шаха. И девушка, полюбившая бессердечного зверя.
– Ты очень долго готовил речь к нашей встрече, верно? – резко поднимаю глаза.
– Много чести для одной итальянской подстилки.
Для одной итальянской подстилки.
– Извинись перед ней.
Это Камаль.
Он подходит очень быстро – сразу, как только поздравляет именинника с праздником и вручает ему подарок. Последние слова Эльмана он, к сожалению, слышит тоже.
– Ты не расслышал? Извинись, я сказал, – еще раз повторяет Камаль.
Я не смотрю на Эльмана, но слышу его усмешку. Нутром чувствую.
Сжав тонкую ножку хрусталя, я ощущаю прилив жара.
Сейчас что-то будет, я чувствую. Камаль, в отличие от холодного Эльмана, импульсивен и способен на отчаянные поступки. В этом мы были с ним похожи, взять хотя бы ту ночь, когда я отдалась ему впервые.
– Не надо, Камаль, – предупреждаю его действия, схватив его за запястье. Этот жест не остается незамеченным для Эльмана.
– Я должен извиниться? Перед кем, перед твоей шлюхой?
Я вздрагиваю от его слов. До слез.
В следующую секунду раздается звонкий звук битого хрусталя и сильного удара. Крепкого, смачного и очень больного. Это Камаль заступился за меня, но и Эльман не остался в стороне – нанес ответный удар, и все в округе с криком расступились.
Я была в их числе. С бешено колотящимся сердцем я пячусь назад – от осколков, от озверевших мужчин. Эльман только недавно встал на ноги и все еще хромал, но даже несмотря на это он уверенно держал удар Камаля.
Отшатнувшись от двух свирепых мужчин, я чувствую острую режущую боль – это бокал с шампанским разбился в моих руках, но никому не было до этого дела, потому что посреди зала сцепились члены семьи Шах.
Сцепились из-за меня.
Сбросив осколки с раненой руки, я убегаю как можно дальше от потасовки и пытаюсь справиться с эмоциями. Руку пронзает острая боль – несколько осколков осталось в коже, но их не видно, потому что все затекло кровью.
Я глотаю воздух ртом, не в силах справиться с эмоциями, пока рядом со мной не появляется Диана Шах. Она усаживает меня за столик и аккуратно подает мне салфетки.