Не умирай раньше меня
Шрифт:
— Никто. Меня случайно зацепили, — я ведь не вру, в принципе, всё так и получилось.
Тренер покивал головой.
— Из-за чего они подрались? Тебя не поделили?
У меня отвисла челюсть. Богатая фантазия, ничего не скажешь.
— Да с чего вы это взяли? Я же говорю — случайно.
Агеллар приподнял рукой мой подбородок, осматривая ушиб и заодно приговаривая:
— Эту сказочку можешь приберечь для своего куратора, Ранхил. А я хочу знать правду.
Черные глаза словно гипнотизировали, вынуждали все рассказать, но… Рассказывать-то
Я выдержала эту пытку. Выдох, и короткое сквозь зубы:
— Это правда.
Долгий пытливый взгляд — и он меня отпускает.
— Если хочешь кого-то прикрыть, то прикрывай до конца. Они совершенно случайно толкнули тебя, но ты примчалась с травмой на отбывание наказания, лишь бы я только не трогал виновников. В твоей легенде есть существенная брешь.
Я опустила голову. Согласна, выглядит нелепо, но я хотела защитить Варлана, судьба же Ривары меня мало интересует.
— Не хочешь — не говори. Я всё равно узнаю все сам. Хочешь наказание, — он обвел рукой пространство парка. — Один круг — пятьсот метров. Занимайся.
Я осмотрелась и уточнила:
— Сколько кругов?
Агеллар отвернулся.
— Сегодня один. Добавлять будем через неделю, — и побежал, одновременно избегая дальнейших расспросов. Они, несомненно, были, потому что Агеллар не наказал меня, а просто бегал со мной за компанию. Стоять и смотреть можно было сколько угодно, но чем больше я стояла, тем дальше убегал тренер. Я поспешила за ним.
— Не спеши, — осадил он, когда я догнала его, дыша при этом как загнанная лошадь. — Дыхание должно быть правильным, ровным, чтобы ты не устала раньше времени. Силы нужно расходовать так, словно тебе нужно будет остановиться, а потом бесконечно долго бежать дальше. Всегда должна быть энергия на последний рывок.
Бегать категорически не люблю, и все сказанные тренером слова казались мне чем-то нереальным. Как можно после остановки снова долго бежать? Мне уже сейчас кажется, что я готова выплюнуть свои легкие, разрывающиеся от недостатка кислорода.
— Дыши через нос, — Агеллар замедлил темп, приноравливаясь к моему бестолковому спотыканию. — Легче шаги, не топай, как слон. Вдох, три шага, выдох. Как ты сдаешь кросс?
— Автоматом, — прорычала я, чувствуя противное колотьё под ребрами.
— Первый раз такое слышу, — и снова белозубая улыбка на смуглом лице. — Мы исправим этот факт, Ранхил. Останавливаемся.
Если честно, мне хотелось упасть на бетонную дорожку и пару часов полежать, приходя в себя. Моим желаниям было не суждено сбыться, потому что Агеллар вздернул меня за воротник и подтолкнул вперед.
— Восстанавливаем дыхание, нечего тут стоять столбом. Давай, ленивая задница, шевелись.
Меня охватил ступор — как он меня назвал?!
— Тренер!
Но Агеллар, как ни в чем не бывало, продолжил размеренный шаг, поднимая и опуская руки в такт
— Упрямство — великая вещь, Ранхил. Оно помогает некоторым людям встать с насиженного места, чтобы узнать, наконец, что вокруг есть жизнь.
— Наглость — второе счастье, тренер, — буркнула я.
— Чрезмерная наглость — это глупость. Все должно быть в меру, даже любовь.
Почему-то мне показалось, что Агеллар говорит с намеком. Словно знает, о ком говорит.
Я догнала его, чтобы развить эту тему.
— Считаете, что нельзя любить кого-то больше, чем себя? — поддела я.
Он полоснул по мне взглядом, словно косой по молодой траве.
— Нельзя любить бездумно, Ранхил. Чувства должны быть глубокими, но не сжигающими дотла.
— Это намек?
Тренер пожал плечами.
— Если есть, о чем задуматься, то намек. А я вообще просто рассуждаю вслух.
Да, конечно, я так взяла и поверила вам на слово. Мне захотелось что-то ответить ему не менее острое, цепляющее, чтобы его тоже задело за живое.
— Вы, наверно, никогда не любили, поэтому так думаете.
Во взгляде, обращенном на меня, было что-то пугающее и завораживающее одновременно. Это была иллюстрация к картине "Ожившая боль" с хаотичными мазками гнева.
— Девчонка, — с презрением протянул Агеллар. — Да что ты вообще знаешь о жизни?
— Достаточно, чтобы рассуждать на темы любви и ненависти, — с вызовом ответила я.
Но вызов не был принят, скорее даже — его задушили на корню.
— Но не настолько, чтобы бросаться такими заявлениями.
Больше он ничего не сказал, а мне в этой звенящей тишине было не по себе. Тот взгляд — он словно оставил на коже ожог, напоминая, как опасно играть с огнем. Огонь — это стихия, и я слишком неопытна, чтобы попытаться эту стихию приручить.
— Завтра жду тебя в это же время. У меня для тебя будет сюрприз, и, если ты не придешь — я никогда тебе этого не прощу.
— Вы пугаете меня, — искренне призналась я.
Оскал, хищный блеск глаз из-под капюшона и вкрадчивый голос:
— Не бойся. Тебе понравится. До завтра, Ранхил.
И снова ушел вглубь парка, как истинный маньяк.
Сюрпризов от Агеллара мне не хотелось, ни хороших, ни плохих, и тем не менее, любопытство взяло верх. Еще на занятиях я решила, что пойду, чем бы это для меня не обернулось.
Если порассуждать на тему хороший тренер или нет, то парочку плюсов я бы лично от себя ему поставила. Он уже несколько раз помог мне, хотя не был обязан, при этом ничего не попросив взамен. Не факт, конечно, что так будет всегда, но тем не менее. Преувеличили другие студенты, описывая его дьявольскую сущность, обыкновенный преподаватель со своими требованиями, только с немного жестким характером. Не исключаю, что это своеобразный отпечаток пережитой войны, а там — кто его знает. Может, в нем говорит природная вредность.