Не унесу я радости земной...

Чванов Михаил Андреевич

А еще в предисловии я прочел:

«Родился Василий Федорович Наседкин в 1894 году в деревне Веровка бывшей Уфимской губернии. После сельской школы учился в Стерлитамаке в четырехгодичной учительской семинарии».

Снова, только уже другими глазами — глазами земляка — вчитываюсь в стихи. Почти в каждом узнаю Башкирию. Но одно стихотворение — «Гнедые стихи» — вызывало странное чувство. Темой, душевным настроем оно очень уж напоминало знаменитый есенинский цикл «Писем» в деревню и из деревни.

Вот это стихотворение:

Написал мне отец недавно: «Повидаться бы надо, сынок. А у нас родился очень славный В мясоед белоногий телок. А Чубарка объягнилась двойней, Вот

и шерстка тебе на чулки. Поживаем, в час молвить, спокойно, Как и прочие мужики. А еще поздравляем с поэтом. Побасенщик, должно, в отца. Пропиши, сколько платят за это, Поденно аль по месяцам? И если рукомесло не плоше, Чем, скажем, сапожник аль портной, То обязательно присылай на лошадь, Чтоб обсемениться весной. Да пора бы, ты наш хороший, Посмотреть на патрет снохи, А главное — лошадь, лошадь! Как можно чаще пиши стихи». Вам смешно вот, а мне — беда: Лошадьми за стихи не платят. Да и много ли могут дать, Если брюки и те в заплатах. Но не в этом несчастье, нет, — В бедноте я не падаю духом, — А мерещится в каждый след Мне родная моя гнедуха. И куда б ни пошел — везде Ржет мне в уши моя куплянка, И минуты нельзя просидеть — То в телеге она, то в рыдванке. И, конечно, стихи — никак. Я к бумаге, она — за ржанье. То зачешется вдруг о косяк. Настоящее наказанье! А теперь вот, когда написал, Стало скучно: молчит гнедуха, Словно всыпал ей мерку овса Иль поднес аржаную краюху. Но в написанном ряде строк Замечаю все те же следы я: Будто рифмы, — копыта ног, А стихи на подбор — гнедые.

Снова перечитываю те и другие стихи. Сходство между ними несомненно. К тому же оба написаны в одно время — в 1924 году. Что это? Слепое подражание Есенину?

Начинаю перечитывать все написанное о Есенине: воспоминания, письма его друзей, критические статьи, письма самого Есенина. Безуспешно. Фамилия Наседкина иногда встречалась, но просто в перечислении других фамилий. Много раз мне попадала на глаза известная фотография 1925 года: «Слева направо: В. Наседкин, Е. Есенина, А. Есенина, А. Сахаров, С. Есенин, С. Толстая». Но и она не давала ответа на возникший вопрос, хотя надежду подогревала: фотография-то семейная, значит, Есенина и Наседкина связывали более крепкие узы, чем просто знакомство? Снова, еще более внимательно, перечитываю воспоминания людей, сфотографировавшихся вместе с Есениным. И вот у сестры его, Екатерины Александровны, нахожу:

«В начале 1924 года в журнале «Красная новь» Наседкин встретился с Есениным и тут же был приглашен к нему на обед. Я сестра С. А. Есенина, меня не удивило новое лицо за нашим обедом, но удивило другое: этот поэт, товарищ Сергея по университету Шанявского и ровесник его, явно стеснялся Есенина, когда читал ему свои стихи. Лицо его покрылось красными пятнами. Сергей сидел, опустив низко голову, чтобы не смущать товарища, и хвалил стихи Наседкина, особенно стихотворение «Гнедые стихи»… Есенин почти три года не был в своей деревне. «Я последний поэт деревни» — было его прощальное стихотворение. Но, черт возьми, деревня-то жива! Встреча с Наседкиным очень обрадовала Есенина, и одна из первых работ его после встречи с Наседкиным называлась «Письмо к матери»: «Ты жива еще, моя старушка…». Форма писем в стихах Есенина навеяна Наседкиным».

А вот еще несколько строк из ее воспоминаний, которые еще сильнее заставили биться мое сердце:

«Наседкин

был самым близким другом для Есенина. Встречи и разговоры с ним давали возможность лучше и острее чувствовать прошедшие годы революции и все события тех лет».

Талантливый советский поэт, близкий друг Есенина, к тому же еще человек, которому мы все в какой-то степени обязаны тем, что был написан целый цикл стихов великого поэта, — наш земляк?

Немедленно же найти эту деревню, в которой Есенин никогда не был, но может, только благодаря которой и появились его удивительные стихи. С линейкой — сантиметр за сантиметром — изучаю карту Башкирии: ни в одном районе республики деревни Веровки нет. Десятки Александровой Михайловок, Ивановок — и ни одной Веровки. «Учился в Стерлитамаке» — значит, скорее всего, нужно искать где-то недалеко от этого города. К тому же вокруг Стерлитамака, особенно южнее его, больше всего деревень с подобными названиями: Варварино, Дарьино, Татьяновка, Ульяновка… Звоню в Стерлитамак, Мелеуз, Ишимбай, Федоровку, в другие районные центры — нет такой деревни.

Остается одна надежда — искать на старых картах. Может быть, в последние годы деревни не стало, и все забыли о ней. Так и есть: на старой карте Башкирии мелким шрифтом на территории Федоровского района, почти на границе с Мелеузовским, на речке Сухайле — Веровка.

Снова звоню в Федоровку:

— На старой карте в вашем районе нашел деревню Веровку.

— Правда?.. Тогда подождите, выясним. Через час позвоним.

И вот долгожданный звонок:

— Да, оказывается, есть. По крайней мере пять лет назад была, а потом все разъехалась.

Но говорят, что вроде бы несколько семей там еще живут…

В оставшиеся перед отъездом в Веровку вечера сижу в республиканской библиотеке — перелистываю десятки книг, старых журналов и газет, в которых надеюсь что-нибудь найти о Наседкине. За темным окном то ветер, то льет дождь. Я собираю по крупицам страницы случайно рассыпанной человеческой жизни. То ветер, то дождь. Все мы тысячи раз в своей жизни видим дождь, но только один человек из тысяч смог увидеть его вот таким:

Где-то далеко сети Дождь распустил (как снится!). Это танцуют дети, Те, что должны родиться.

И уже только за это мы должны ему быть благодарны. Отдельные крупицы, скупые и отрывочные, чаще всего случайные, разорванные дустотой сведения, которые мне удалось узнать от людей, лично знавших Василия Наседкина, найти в воспоминаниях о Есенине, в письмах его современников, в книге самого Наседкина «Последний год Есенина», изданной в 1927 году и ставшей теперь библиографической редкостью, — нанизываю на спицу давно улетевшего времени.

Василий Федорович Наседкин родился, как и Есенин, в 1895 году 13 января. (П. И. Чагин, указывая 1894 год, имел в виду старый стиль). И тоже в крестьянской семье. Дружил с башкирскими ребятишками, потому свободно говорил по-башкирски. Очень хотел учиться, но в семье он был самый младший и единственный сын (кроме него были четыре сестры), и отец не хотел его отпускать от себя. Тайком-бегал в приходскую школу, с завистью смотрел на своих счастливых сверстников. Видя это, сельский учитель пришел к отцу: «Раз не пускаешь в школу, пусть приходит заниматься ко мне домой, он у тебя очень способный». Поломался отец, поломался, в конце концов согласился. Так Василий Наседкин окончил приходскую школу.

Ему хотелось учиться дальше, но отец отказал в средствах на обучение. Тогда Василий ушел из дому. Как говорят в народе, «пошел по людям». Получил прозвище — Василий-Кульмяк (по-башкирски кульдяк — рубаха), потому что кроме длинной рубахи, сшитой из грубой мешковины, ничего у него не было.

Жил впроголодь. Тем не менее, окончил в Стерлитамаке учительскую семинарию. В 1913 году едет в Москву и поступает на физико-математический факультет Московского университета, подрабатывает репетиторством.

В это время среди студентов Московского университета все большее распространение получают идеи большевиков, и Наседкин скоро становится членом РСДРП. Неудовлетворенный учебой в Московском университете, он переходит в университет имени Шанявского, который в то время был одним из лучших и демократических учебных заведений страны. Как поэт Наседкин уже известен среди однокурсников, к этому времени относится и его знакомство с Сергеем Есениным. Вот несколько строчек из воспоминаний о Есенине однокурсника Есенина и Наседкина по университету Шанявского Б. А. Сорокина: