Не ускользай от меня
Шрифт:
Она не издала ни звука. В густой, удушающей темноте ничего не видно.
— Да, — наконец проговорила она. Но даже одно это слово выдало ее напряженность.
— Ничего страшного, — произнес Гэбриел. — Отключили электричество. — Он нащупал аварийный телефон. Поднял трубку. Сердце екнуло от глухого молчания на другой стороне. Напрасно он тряс трубку. Потом Гэбриел попробовал раздвинуть двери. Безуспешно. — Проклятие, — пробормотал он.
— Что? — спросила Райэннон.
— Опасность нам не грозит, — начал он, стараясь
— Твой мобильник… — напомнила она натянутым голосом. — Мой остался в машине.
— Он здесь не работает.
Проклиная темноту, Гэбриел начал медленно двигаться к ней.
— Мы застряли, но, надеюсь, ненадолго. Скоро обнаружат аварию. — Мик ушел относительно недавно. Если он задержится допоздна, пройдут часы, прежде чем кто-либо догадается, что с ними случилось. Даже вернувшись, Мик может не сообразить, что они еще здесь.
Ладонь коснулась холодной кожи. Ее рука. Она громко вздохнула и отскочила.
— Это я, — по-дурацки сообщил он. А кто еще, по ее мнению, это мог быть?
— Я знаю. — Голос натянутый и холодный. — Не трогай меня. Пожалуйста.
Чувство ярости, словно волной, обдало его. Он и так был подавлен, а теперь, попав в ловушку, стал совсем беспомощным. Не лучшая ситуация. Да еще с женщиной, которая, он знал, смертельно боялась именно этого. А он не способен найти способ освободить ее.
Райэннон напряженно замерла, будто ждала, что он вот-вот набросится на нее.
— Ради бога, — прорычал он. — Когда я давал тебе повод бояться меня?
Не лучший путь к ее доверию, мрачно подумал он. Но его терпение дало осечку, он вышел из себя.
— Кстати, что, черт возьми, случилось с тобой в лифте?
Она не ответила. Он обрушил на стену кулак, толкнул неподвижные двери. Снова выругался. Громко. Не думая о том, что, наверное, шокирует Райэннон.
— Прости, — раздался в темноте за его спиной голос.
— За что? — Извинение не смягчило его. Если кому и надо извиняться, так это ему.
— Я тебя не боюсь, Гэбриел. — Он услышал легкий шелест движения, но в темноте ничего не мог видеть. — Я боюсь, что если ты… если ты будешь держать меня, у меня начнется истерика. Независимо от тебя. И от этого никому из нас не станет лучше.
О господи! Она держала себя в руках, опасаясь малейшего движения. Вот причина отрывистой, контролируемой речи. Именно поэтому она боялась физической поддержки. Она боролась с ужасом, твердо решив не сдаваться. Боролась одна в своей проклятой независимой манере. А он еще кричал на нее.
— Дай себе свободу. Устрой истерику за нас обоих. — Он почувствовал облегчение, когда услышал дрожавший нервный смешок.
— Ты боишься? — спросила она.
— Нет, не боюсь. Я раздосадован, что не могу высвободить тебя отсюда. Ведь
— Не так сильно, как если бы я была одна.
Ну, хоть это обнадеживает.
— Наверное, нам придется здесь немного побыть, прежде чем нас освободят, — осторожно начал он. — Так что лучше устроиться поудобнее. Насколько возможно. Тебе не холодно?
— Нет, здесь скорее душно.
— Дай мне знать, если захочешь укрыться моим пиджаком.
— Спасибо.
Глаза начали привыкать к темноте. Он мог различить ее силуэт. Фигура казалась чуть бледнее густой черноты. Она у дальней стены вроде бы села на пол и сжалась в комочек. Он тоже стал устраиваться. Положил руки на колени, откинул голову, прислонился к стене. Потом сел так, чтобы вытянуть перед собой ноги и не задеть ее. Хорошо бы, она позволила ему сесть поближе.
У него ныло сердце от желания заключить ее в объятия, защитить, создать хоть какие-то в данной обстановке удобства. Но она не хотела этого. И он должен уважать ее желания.
Он переворошил в голове все темы, чтобы начать разговор, который отвлечет ее. Но ничего не нашел, зато на него, напала зевота. Похоже, все подходящие мысли оставили его.
— Я собираюсь дать показания против доктора Додда, — вдруг сказала она.
— Ты? — вздрогнув, переспросил он.
— Я пошла в полицию и… все им рассказала. Ты был прав, я должна это сделать.
Гэбриел сглотнул. Для нее это было дьявольски трудно. И он не мог быть рядом.
— Когда слушается дело?
— На следующей неделе.
— Я пойду с тобой.
— Я должна сделать это сама.
— Почему?
Она так долго молчала, что он подумал — ответа не будет.
— Пять лет назад меня похитили, — прозвучало в темноте.
Из всех возможностей, какие он представлял, такое даже в голову не приходило. Похитили? Надо внести радикальные поправки в собственное мышление. Из того, что она рассказывала, он и не предполагал, что ее семья богата.
— Ты оказалась заложницей?
— Нет. — Она молчала так долго, что он подумал, рассказ окончен. Но она собиралась с мыслями. И наконец заговорила: — Я знала его по некоторым лекциям в университете. Пару раз он приглашал меня на прогулку. Приятный парень. Но на третий раз я дала ему отставку. — Она снова замолчала.
— Почему? — рискнул спросить Гэбриел.
— Он был ужасно напряженный… Я испытывала неловкость. Он утверждал, что долгие годы следил за мной, прежде чем набрался духу и пригласил на прогулку. Он говорил такие экстравагантные вещи, будто ждал меня всю жизнь и ни на одну женщину никогда не глядел. Сначала я смеялась, а он обижался. Я поздно начала встречаться с молодыми людьми. Все школьные годы жила, сосредоточившись на учебе. А это был мой первый год в университете. Я не могла справиться с такого рода… одержимостью.