Не устоять!

Энок Сюзанна

– Шесть лет назад он стоил пятьдесят соверенов.

– О! Изрядные деньги.

Рейф бросил еще один взгляд на Фелисити, и на сей раз на его лице без труда читалось замешательство. Возможно, ему не хотелось вновь вспоминать о своих недавних вздорных грезах наяву. Он неопределенно пожал плечами:

– Лошадь того стоила.

– Аристотель тогда был жеребенком и укусил лорда Монтроза! – пояснила болтушка Мэй, подсаживаясь к столу, чтобы налить себе чаю в чашку, куда предусмотрительно было отправлено пять кусков сахара. – Не повезло старине Монти!

– Мэй, может быть, хватит? – строгим голосом перебила

сестренку Фелисити, хотя недовольна она была скорее сквайром, который, сам того не ведая, привнес в разговор добрую толику реальности, без которой они все это время прекрасно обходились. Она понятия не имела, что Рейф ведет счет ее взглядам. Сама она вела счет только поцелуям…

– И что теперь я не так сказала?

Фелисити растерялась, потому что вдруг выяснилось, что ответить ей, по сути дела, нечего. Однако она быстро нашлась:

– Не транжирь понапрасну сахар.

– Я его не транжирю, а пью с чаем, – обиделась Мэй.

– Прошу извинения, мисс Харрингтон. – На пороге возник Деннис Грэм.

– Добрый день, Деннис, – поздоровалась Фелисити, слегка удивленная его появлением. – От чашки чая не откажетесь?

– Премного благодарен, мисс, но нам с ребятами нужно ставить стропила. А тут Джерред почту привез, вот я решил зайти и вам ее передать. – Грэм шагнул вперед и протянул Фелисити несколько писем.

– Я вам очень благодарна, мистер Грэм, – улыбнулась Фелисити. Фермер кивнул и вышел из комнаты. Один конверт сразу привлек внимание девушки. – Наконец-то! Это от Найджела!

– Он пишет, когда приедет? – подскочила к ней Мэй, которая уже сгорала от любопытства.

– Не знаю, дорогая. Сейчас посмотрим.

Пока Фелисити ломала печать, вытаскивала и разворачивала письмо, Рейф хранил молчание, и ей страстно хотелось узнать, о чем он сейчас думает. Это могло означать конец его шарады, если только она сама… он… они… не найдут другую причину для того, чтобы он продолжал оставаться в усадьбе. Девушка разгладила бумагу у себя на колене и начала читать вслух:

– «Дорогая Фелисити. Я получил твое письмо о приехавшем в Фортон-Холл Бэнкрофте. Пожалуйста, держи себя достойно – его семья разорила меня в Лондоне», – Фелисити оборвала чтение, подняла глаза на Рейфа, и сердце ей как будто сжало ледяной беспощадной рукой.

– Лис, я не поняла.

– Подожди, Мэй. – Фелисити поморгала, тряхнула головой и возобновила чтение. Найджелу всегда требовалось много слов и времени, чтобы добраться до сути дела. Но в то, о чем она начала подозревать, Фелисити вовсе не хотелось верить. – «Уайтинг пригласил меня поехать с ним в Мадрид. Я думаю, кое-кто из его приятелей собирается в Париж, и уверен, что они и меня прихватят с собой. Денег у них куры не клюют».

– О Господи – почти беззвучно проговорил Рейф. Фелисити сделала вид, что ничего не расслышала.

– »Прости, что не сумел сорвать банк и спасти Фортон-Холл, но Уайтинг говорит, что все, что ни делается, к лучшему. По правде говоря, душа у меня никогда не лежала к Чеширу. А сейчас у меня появился шанс наконец поправить дела. Я знаю, Лис, ты справишься, ведь ты всегда справлялась. Просто постарайся поменьше командовать и рассчитывай каждую мелочь. Из Испании я пришлю Мэй куклу. Твой брат Н. Харрингтон».

Он это сделал.

Умчался, даже не озаботился приехать домой и обо всем

поставить ее в известность. Чувство у Фелисити было такое, что у нее из-под ног ушел пол. Она сидела и тупо смотрела на письмо. Она потеряла Фортон-Холл как раз тогда, когда начала уже надеяться, что ей удастся спасти усадьбу. По щекам девушки текли слезы, но она их не замечала до тех пор, пока соленые капли не начали капать на письмо, отчего небрежные строчки, выведенные торопливой рукой ее брата, стали расплываться.

– Фелисити, – мягко заговорил Рейф, – я…

Она вскочила на ноги.

– Я очень извиняюсь, но нам с Мэй нужно… нужно… – Не договорив, она схватила сестру за руку и выскочила из комнаты. Как только они оказались в дальнем конце коридора, Фелисити остановилась. – За что же такое наказание! – пробормотала она, утирая заплаканные глаза.

– Так Найджел на самом деле проиграл в карты Фортон-Холл Рейфу? – осведомилась Мэй с озабоченным видом.

– Да… проиграл.

– Лис, тогда все в порядке. Мне Рейф нравится. Не плачь. И девочка сочувственно сжала руку старшей сестры. Однако Фелисити, вместо того чтобы успокоиться, разрыдалась пуще прежнего.

– Боже мой, Мэй, ты ничегошеньки не поняла! – Она опустилась на колени, чтобы можно было смотреть девочке в глаза. – Теперь это дом Рейфа, понимаешь? Этот дом не наш! Нам нужно отсюда уехать.

– А куда мы поедем? – прошептала Мэй с неприкрытым страхом.

– Не знаю, Мэй. – У Фелисити перехватило дыхание, когда она увидела, как по щеке у сестренки медленно ползет прозрачная слезинка. Господи, помоги! – Не волнуйся так. У меня отложено около сорока фунтов, и мне…

– Я не уеду, ни за что отсюда не уеду! Не хочу, чтобы мы уезжали! – разрыдалась Мэй и порывисто обхватила руками старшую сестру за шею.

– Тише, Мэй, тише, – успокаивающе заговорила Фелисити, оглядываясь вокруг. Не хватало только сейчас появиться Рейфу с дурацкими благородными словами, которые ни к чему не обязывают. Поверить так легко! Они уже в который раз брошены на произвол судьбы, и ничего другого не остается, как справиться со всем этим. – Пошли, поможешь мне найти старые чемоданы на чердаке.

– Мы что, прямо сейчас уедем?

– Чем раньше, тем лучше.

Сквайр Талфорд, вне всякого сомнения, приютит их на время, да и лорд Дирхерст сделает это с превеликой радостью. А потом? Сидеть и беспомощно наблюдать, как Рейф продает поместье тому, кто предложит наивысшую цену? До этого момента ей придется лишь лелеять безумную и безнадежную надежду на то, что Бэнкрофт передумает, и ждать, снова ждать неизбежного… Пустая трата времени, особенно теперь, когда все зависит только от нее одной.

– Знаю! – воскликнула Фелисити, вытирая глаза и изо всех сил стараясь, чтобы в голосе ее зазвучал неподдельный энтузиазм, хотя единственное, чего ей сейчас больше всего хотелось, – лечь лицом вниз и рыдать. – Я могу наняться на работу гувернанткой. Я же столько лет была гувернанткой у тебя, верно? А потом… там будут другие дети, и тебе не будет скучно!

– Давай сначала спросим у Рейфа, нельзя ли нам остаться, – возразила Мэй, и нижняя губка у нее предательски задрожала.

На миг Фелисити до смерти захотелось стать такой же восьмилетней девочкой и с детской непосредственностью пережить свалившееся на них несчастье.