Не в плен, а в партизаны
Шрифт:
Партизаны не получали нужных им средств. Их потребности в диверсионных средствах не были обеспечены и на 10 %. Партизаны за годы войны не получили и 500 тонн взрывчатых веществ и в то же время они произвели свыше 18 тысяч крушений поездов, почти на полгода в 1943–1944 гг. вывели из строя железнодорожный участок Тернополь-Шепетовка. Для доставки грузов партизанам не выделялось нужного количества самолетов, а сотни тонн бомб сбрасывалось с малой эффективностью на железные дороги противника…
В мае 1943 года самолеты 16-й воздушной армии сбросили около 500 тонн бомб на участок Орел-Брянск, но движение
Глава 8
Иван Михайлович Добряков (продолжение)
Он вспоминал рассказы Кретовой, а также рассказы партизан, с которыми они встречались в тылу противника, когда доставляли им боеприпасы. И что они там только не делали и как туда не попадали, вспоминал он, но все это было на своей территории, а он тут сидит в подвале незнакомого ему города, где население не знает русского языка и десятки лет воспитывалось в духе ненависти к советскому государству.
Он вспомнил и о том, что венгры во время гражданской войны против иностранных интервентов и белогвардейцев в 1918–1921 годы участвовали в борьбе за Советскую власть, создавали и у себя Советы, а когда началась франкистская интервенция в Испании, то тысячи их во главе с Матэ Залка пришли на помощь Испанской республике.
Он вспомнил, что в тылу врага на нашей территории действовали не только партизанские отряды, состоявшие из советских людей, но и испанцы, а также венгры, словаки и даже немцы. Многие из испанцев с группами несколько раз ходили в тыл врага на разных фронтах. Ему было известно, что испанец Франциско Гульон командовал партизанским отрядом им. К. Е. Ворошилова на временно оккупированной территории Ленинградской области, где бесславно подвизалась испанская фашистская «голубая дивизия».
Вспомнил Добряков о прочитанных им книгах о партизанских действиях русских за рубежом во время походов Суворова, похода русских войск во Францию после разгрома Наполеона в России.
«Но в те времена, — думал он, — партизанам легче было действовать в тылу врага. Не было ни проклятого гестапо, ни сплошного фронта».
Он вспомнил рассказ Кретовой, что многие партизаны, соединившись с войсками Советской Армии добивались, чтобы их опять направили в тыл противника. И когда им отвечали, что Советский Союз почти весь освобожден и вскоре на нашей земле не будет ни одного вражеского солдата, они просились в Польшу, Чехословакию, а некоторые — в Венгрию, Румынию и даже в Германию.
Там, — говорили они, — тоже есть и горы и леса, да и друзья наши найдутся. Если, — говорили они, — в первой мировой войне русские солдаты, убегая из плена, по всей Германии прошли без оружия, то с оружием да с нашим опытом мы на их территории сможем пускать поезда под откос». И некоторые все же добились своего.
Из всего прочитанного и слышанного о побегах из плена, о боевых делах партизан в тылу врага Добряков пытался вспомнить тактику их действий: как они передвигались, скрывались, добывали пищу, вели разведку и борьбу с врагом. Но, к сожалению, он раньше предпочитал слушать другое. Он не задумывался о возможности партизанских действий в тылу врага на его территории.
Вспоминая отдельные эпизоды, где были интересные тактические приемы, он начинал фантазировать.
«Вот как нелепо получается, — думал он, — скоро война кончается, а я тут один в тылу противника, в заброшенном подвале. Стоит только гитлеровцам обнаружить и жизнь кончена, пропали все мечты об учебе, о будущем. А как будут плакать мать, сестры и два маленьких брата, особенно если узнают, что «пропал без вести».
Он начал вспоминать как преодолевал трудности герой Николая Островского Корчагин.
«Я член комсомола, — думал Добряков, — а Ленин учил преодолевать все трудности, да и сам показывал примеры, как их надо преодолевать».
И он видел образ Ленина, портрет которого он носил с собой вместе с фотографиями своих родных и любимой девушки.
Вскоре он незаметно для себя заснул. Во сне снились партизаны, бой под Будапештом, потом какие-то змеи. Приснилось, как он заблудился в лесу около своей деревни и, когда наступила ночь не знал, куда спрятаться, беспокоился о переживаниях матери.
Наконец Добряков увидел во сне огромного медведя. Зверь медленно шел к нему. Он пытался бежать, но ноги его не слушались. Медведь приближался. От испуга Добряков проснулся и приподнял затекшую голову. Она была тяжелая, точно свинцовая. В темноте он услышал писк, возню и с ужасом вспомнил, где он и что с ним случилось. Размяв ноги, он тихо встал. Никаких щелей в проеме окна не было видно.
«Что это? Ночь, или меня замуровали, пока я спал?» — подумал он.
Часы на руке мерно тикали, но он не рискнул зажечь спичку. Тихо пошел вдоль стены и с трудом ощупью нашел полузаваленное окно. Остановился.
«Где часовой, сколько времени? Как охраняется город? Как выйти на пункт сбора? Целых три неизвестных».
Вслушался в ночные шорохи, ничего подозрительного не обнаружил и решил выходить. Поправил оружие. Еще раз прислушался, часового не было слышно. И он осторожно выбрал несколько кирпичей и вылез из подвала. Вдохнул свежий ночной воздух, прислушался, осторожно и бесшумно пополз прочь от дома.
Было темно, накрапывал мелкий дождь, и Добряков тихо полз по мокрой траве, понимая, что если обнаружат его, — он погиб.
Наконец он оказался в кустах и смог отдохнуть.
В городе гудели моторы каких-то машин и, что особенно его беспокоило, далекий лай собак.
В саду никаких признаков людей и собак не было. Приземлившись с парашютом, Добряков потерял ориентировку и теперь решил выходить в ту сторону, где было слышно меньше гудков машин, предполагая, что наибольшее количество машин или в центре города, или на автомагистрали. Бесшумно он подошел к ограде, но, услышав гул моторов, не стал ее преодолевать. Вскоре мимо прошла автомашина с затемненными фарами и высоким тентом. Не успела она скрыться, как Добряков услышал топот кованых сапог. У механика наготове были три гранаты и автомат с неполным диском патронов, но он замер и ничем не выдал своего присутствия. Взвод немцев прошел мимо летчика.