Не валяй дурака, Америка…
Шрифт:
Сполоснулся у ручья, смывая с себя свежий пот и грязь. То ли я уже привык, то ли вода стала теплее… вот так вот можно привыкнуть к дикой жизни и не ощущать дискомфорт от отсутствия горячей воды в кране.
А потом, сидя у костра, я долго жёг трофейную одежду. Особенно трудно было добиться полного уничтожения обуви. Я ворошил палкой костерок, периодически добавляя свежих дров. И даже спать уже не хотелось. Перегулял, видимо. Чтобы хоть чем-то заняться, продолжил обыск чужой машины. Но ничего особо интересного больше не нашёл. Так и уснул, облокотившись
Раннее утро 17 августа. 1974 год.
США. Пенсильвания. Лес…
Разбудили меня грёбанные птицы. Они устроили такой гвалт где-то в ветвях деревьев, что я не мог не проснуться. Очень захотелось взять трофейное ружьё и перестрелять всех этих пернатых будильников.
Лолита тоже проснулась. И её вид мне очень не понравился. Я потрогал рукой её лоб. Ну, что сказать? У ребёнка температура.
— Тебе плохо? — спросил я у неё.
— Не очень хорошо…
— Я попробую тебе помочь. Но сперва надо позавтракать.
— Я не хочу есть.
— Ладно. Но от чая ты не откажешься?
— Не откажусь.
— С печеньками? — задал я провокационный вопрос.
— Ладно. Давай с печеньками… — согласилась раненая подруга.
Сходив за водой, заодно и умылся, окончательно прогоняя сон. Подвесив котелок над костром, я залез в нашу машину и поискал кое-что купленное ещё в Бостоне. Как давно это было. А вроде бы и недавно совсем. Аптека, старый еврей, продавший мне кучу всего нужного и не нужного. А вот теперь всё может и пригодится. Ну, разве, что набор для лоботомии не понадобится. А всё остальное оказалось очень полезным. Йод, новокаин, антибиотик. Шприц, пинцет и куча перевязочного материала.
А тем временем чай уже закипел.
Мы попили чайку. Лолита немного повеселела, но всё равно было видно, что ей не слишком хорошо.
— Давай для начала я тебе сделаю укольчик с антибиотиком, а потом поглядим, чем тебе ещё можно будет помочь…
— Алекс! Скажи мне честно… Я умру?
— Ты хочешь бросить меня одного в этом лесу? Одного в этой грёбанной стране? Что я без тебя делать буду? Не смей умирать! Ты мне нужна!
— Ты всё смеёшься… — она грустно улыбнулась. — А у меня вот…
Она отодвинула прилипшую повязку, и перед моими глазами предстала не слишком привлекательная рана. Было видно, что началось воспаление. Рана загноилась… И если не оказать в ближайшее время квалифицированную медицинскую помощь, то… То о последствиях не хочется даже и думать.
— Лола! Я вижу, что ты понимаешь всю серьёзность положения в которое мы попали. Но тогда давай подумаем, как нам справиться со всем этим. Я не привык сдаваться ни при каких проблемах. Нам просто надо подумать… Очень хорошо подумать. И кстати, у меня вопрос возник по поводу твоего ранения. Он же ведь стрелял в тебя из ружья с расстояния всего-то в несколько метров.
— Да…
— Пуля должна была тебя насквозь пробить… А у тебя она в
— Он попал в этого… В того другого парня. Я когда воткнула ему нож в грудь, другой рукой попыталась вырвать пистолет у него. Но он каким-то образом выстрелил. И попал как раз в голову тому, что был с ружьём. А тот выстрелил в нас. попал он в моего противника, но пуля, пробив его угодила в меня… Я сама не знаю, как это всё произошло.
— Чудны дела твои, господи… Чего только не бывает на свете. Такую ситуацию нарочно не придумаешь. А я всё это пропустил, валяясь без сознания. А ты просто амазонка!
— Кто?
— Ты разве не слышала?
— Река такая есть в Южной Америке.
— Вот-вот. Речку и назвали так, потому что в древности было такое племя женщин-воительниц. Их даже мужики боялись из других племён.
— Они были такие страшные с виду?
— Не знаю. Я их не видел. Но мужиков они похищали. А потом заставляли делать им детей. Но как только это получалось, мужчину убивали. Или оставляли рабом, и заставляли делать всю работу по хозяйству.
— То есть женщины воевали, а мужчины обед варили.
— Примерно так. Я точно не знаю. Это было очень-очень давно.
— А я тоже амазонка?
— Зачем тебе это?
— Ну, я хочу быть женщиной-воином.
— Тебе не понравится быть амазонкой.
— Почему?
— Они специально отрезали себе правую грудь.
— Зачем? — глаза девушки расширились.
— Чтобы было удобнее стрелять из лука.
Я показал, как натягиваю тетиву.
— Видишь? Если бы к меня была такая грудь, как у тебя, то тетива задевала бы при каждом выстреле.
— Я не хочу резать грудь… — расстроено пробормотала Лолита. — Но я же не собираюсь стрелять из лука?
— А вдруг придётся? — улыбнулся я.
— Ты всё шутишь… — ударила она меня своим маленьким кулачком, но сама при этом поморщилась.
— Больно?
— Да. Когда двигаюсь, то очень больно.
— Ладно. Я сейчас всё приготовлю, и посмотрю, чем смогу тебе помочь.
— Может, лучше мы сразу поедем к тёте Марии?
— Нам туда ехать ещё дня два. Ну или один, если гнать без остановки. Но если гнать, есть шанс нарваться на копов. А оно нам надо? Да и по дороге тебя может растрясти так, что не вышло бы хуже. Лучше тогда тебя сдать в ближайшую больницу. А когда тебя там вылечат, то я прискачу на вороном коне и тебя оттуда украду.
— Очень романтично… — скептически заметила Лолита, и добавила, — Не хочу в больницу!
Эх… Девочки, они такие девочки…
— Лолита! А ты что хочешь, чтобы я прямо здесь в лесу провёл хирургическую операция, извлёк пуль и зашил тебе рану?
— А ты можешь это сделать? — загорелись глазки у колумбийской авантюристки.
— Я могу попробовать. Но не могу гарантировать успех операции на сто процентов.
— Я тебя правильно поняла?
— Что именно?
— Ну, то, что я смогу умереть прямо здесь под ножом неопытного хирурга Алекса?