Не верь глазам своим
Шрифт:
— А в чем ты, собственно, себя обвиняешь и коришь? Ты же не делаешь ничего плохого. Ты же не вешаешься на каждого встречного с конкретными намерениями. Так в чем же дело?
— Сама не знаю.
— Я думаю, это результат совокупности факторов. Стресс и потеря авторитета матери, первый в твоей жизни секс и, безусловно, знакомство со мной. Каждый из них сам по себе мощный тригер, а вместе они могли проявить в тебе то, чего ты не видела раньше.
— И какую же ты роль в этом сыграл?
— Ну я… разговаривал с тобой? Я объяснял тебе то, что в обычных парах либо подразумевается, либо определяется само собой. Мы же разговаривали о том,
Жасмин замолчала на какое-то время. Все еще взбудораженное тело постепенно успокаивалось, опустошающая расслабленность сменялась приятной негой.
— Значит я, как мама?
— А что ты знаешь о своей маме? Что она говорила об отце, любила ли она его когда-нибудь так, как Лиз?
— Да, ты прав. Наш единственный разговор об этом был очень образный и короткий, когда они с папой разводились. А у тебя было что-то подобное? Что ты можешь мне рассказать?
— Телу все равно, от кого испытывать наслаждение. Любые противоречия у тебя в голове. Прикосновения приятны не зависимо от того, кто их автор. Эмоциональная привязанность может эту приятность увеличить, но исключительно из-за твоего отношения — то есть, из-за того, что у тебя в голове. Если ты готова испытать оргазм, то не важно, чей язык или пальцы работают над этим — твои, мои или другой девушки. Если рядом с тобой талантливый любовник, желающий доставить тебе удовольствие, ты его получишь, если сама себе разрешишь. Я не могу сказать, что меня возбуждают мужчины, но я способен оценить эстетику мужского тела и обладаю достаточными знаниями, чтобы доставить удовольствие. Вместе с тем, я предпочитаю секс с женщинами. В настоящий момент, с тобой.
— Иными словами, ты не гей, но ты можешь заняться сексом с парнем.
— Не совсем. Я не бисексуален, я не смог бы наверное строить отношения с парнем, или влюбиться в него. А секс — это в большей степени физиология. Это для меня не так сложно, как ты себе представляешь. И тебе не обязательно решать сейчас что-либо. Ни по поводу твоего отношения к новой себе, ни по поводу твоей ориентации. Давай-ка спать…
Он бережно подхватил Жасмин на руки и доставил до спальни. К моменту, как ее голова коснулась подушки, она уже крепко спала. Эван тщательно вымыл ее горячим полотенцем и еще долго не мог уснуть.
Катя лежала, уставившись в потолок. Уже пустая бутылка лежала возле подушки. За последний час она устала подниматься, чтобы налить очередные три пальца, и пила виски прямо из горла. Брускетта с авокадо, лаймом и каким-то соусом тоже закончились, а идти на кухню было лень, поэтому остаток выпивки ушёл чистым. Хорошо, что у неё была заначка, не пришлось брать из бара на глазах у прислуги.
Перед глазами стояло это выражение лица Вадима. Разочарованное. Печальное. Она невольно снова воспроизвела в памяти отрывок вечера. В десятый раз, наверное.
Она довольная вышла из комнаты, тихо и плотно закрыв за собой дверь. За ней раздался удивлённо-сдавленный стон, и она улыбнулась ещё шире. Почти повернув за угол, она наткнулась на своего начальника охраны. Он молча смотрел на нее, вытирая шею полотенцем. Сделав свое обычное безразличное лицо, она сняла улыбку и прошла мимо. Мужчина угрюмо покачал головой. Катя уже почти дошла до конца коридора, как что-то вздернуло ее повернуться и снова посмотреть на него. То, что она увидела,
— Ну, что?
— Ты могла хотя бы одну свою вечеринку не превращать в оргию?
— Мы молоды и красивы… Что уж тут поделаешь? А ты? Подслушиваешь? Это все, что тебе светит?
Мужчина сжал губы и чуть поднял подбородок.
— Так, что ты здесь делаешь?
— А ты никогда не думаешь о последствиях? Да? Не думаешь, что произойдет, если он узнает?
— Он пьян, а Мишель уже несколько недель ноет о его сладкой заднице… Что такого в том, что оба получат то, чего так хотят?
— Это неправильно! Он думает, что это ты с ним! Что будет, если он увидит парня? Твой мальчик может проявить агрессию. Все может закончиться плохо. Поэтому я подожду здесь. — Вадим открыто смотрел на девушку, пытаясь ее то ли вразумить, то ли пожалеть. — И он никогда тебя не простит, если узнает.
— Он не узнает! И ждать тебе не долго. Мишель — мастер, по слухам, разумеется. Или ты… — Большой палец Вадима лег на ее губы, мешая говорить, пока остальные давили на подбородок.
— Лучше промолчать. — Он убрал руку и отвернулся.
— А то что? Обидишься? Ты же робот. Ты не умеешь обижаться!
Мужчина в очередной раз разочарованно покачал головой и отвернулся.
— Что, тебе даже нечего мне сказать?
— Единственное, что у тебя было хорошее, действительно настоящее, ты опошлила и вымарала в грязи. Не верю, что говорю это, но этот мальчик заслуживает лучшего. Он правда с тобой. Целиком. И время помогло бы ему. Ты имела шанс на настоящее. А сейчас… Ты просто маленькая испорченная дрянь.
Катя широко и будто бы счастливо победно улыбнулась, дала ему пощечину и круто развернувшись ушла.
Даже после выпитого сон не шел. Она злилась на себя, на Вадима, на Мишеля, даже на Клемана, и абсолютно измученная ждала, когда наконец сон сморит ее. Но в голове постоянно проносились события вечера, и Катя делала неутешительный вывод — обычный способ действий больше не спасает. Бесполезно снова пытаться забыться в выпивке или сексе. Слишком густые мысли, чтобы развеялись от такого.
В конце концов она, взбешенная своей собственной реакцией, предательством собственного организма, не желающего ей подыграть, схватив халат, рванула из комнаты, чтобы высказать все, что она думает по этому поводу. Ступая по холодному полу пальцами, она прислушивалась к событиям в доме, удовлетворенно отмечая, что его окутывает тишина. Даже прислуга уже разошлась. Из гостиной доносились тихие звуки разговора, поэтому она решила не беспокоить полуночников и направилась в служебное крыло. Она и сама еще не решила, кому именно собирается высказывать накопившееся, но ноги сами принесли ее к узкой двери, из-под которой не доносилось ни звука. Свет в запертой комнате тоже не горел, но это не остановило девушку. Она тихо распахнула двери и сделала несколько шагов по направлению к кровати, но была сбита с ног стремительной атакой и чисто по отработанной привычке провела контратаку, в пьяных мыслях сетуя на туго завязанный пояс халата, который теперь сильно впивался в талию, но не удержал шелковые полы, и они разъехались в стороны, открывая белье. Стоял коленом на полу, она пыталась перекинуть вес мужчины через себя, как внезапно расслабилась в его все еще обхватывающих руках и откинулась в его объятья. Мысли соображали медленно, но инстинкты сработали быстрее — запах не принадлежал врагу, так зачем сражаться?