Не верь глазам своим
Шрифт:
— Подождите… Если, образно предположить… что это были бы дети Глеба от этой женщины, вам было бы все равно, что они болеют? Но это же могли бы быть ваши внуки!.. Хотя я не понимаю, как такое возможно… Что вы знаете? Скажите мне правду!
— Ничего я не знаю! — холодно произнес отец Глеба и затарабанил пальцами по ручку кресла — это уже показатель крайнего волнения. — Пойми ты, наконец, что только твоих детей я считаю своими внуками! Вот об этом нам надо серьезно поговорить… А на детей этой женщины мне… все равно! Она свои денежки получила за подставу Глеба — теперь пусть выкручивается сама и сама же расплачивается за свою подлость!
— Но… да… она раскаивается… наверно.
—
Ирина вздохнула — со стороны это действительно казалось… неправильным и сумасбродным.
— Глеб ее детке тоже лечение оплатил.
— Ну, и дурак! Не надо было ее на порог пускать — кто все эту аферу задумал, тот пусть и платит за результат!
Ирина потрясла головой — ничего не понятно — весь разговор имеет какой-то скрытый подтекст, словно разговаривают они со свекром об одном и том же, но на разных языках.
— Глеб не дурак! Он молодец! Старается помочь…
— Помочь?! И Верке тоже! Наобещал еще одной прошмандовке золотые горы и что в ответ получил?
Возразить Ирине на это было нечего: его помощь обходилась ему же боком — Вера наврала про их отношения, она его приревновала, друг заказал.
— Дайте, мне флешку, и я пойду.
— У меня оставайся! Мне надо с тобой серьезно поговорить! Я Глеба предупредил… Напою тебя чаем…
— Нет! Я не хочу оставаться с… здесь, а поеду к мужу!
Неподчинение Илье Семеновичу не понравилось.
— Это вряд ли… я водителя отпустил.
Ни слова не говоря, Ирина развернулась и вышла из кабинета, спустилась в холл, подошла к двери, подергала за ручку — дверь была закрыта.
Повернулась и крикнула в лестничный пролет:
— Мне полицию или охрану вызвать?
Через несколько минут отец Глеба спустился в холл.
— Мне надо с тобой поговорить… серьезно! Разговор долгий — поэтому останься…
— Я устала и хочу к мужу!
— Ладно… — он протянул Ирине флешку и открыл входную дверь, — завтра поговорим. Успокойся, и не пори горячку — водитель тебя отвезет!
Не прощаясь, Ирина вышла из особняка, пообещав себе сюда больше не приезжать — надо же! силой хотел удержать! Что на него нашло? Ну, уж нет!
В госпиталь она приехала около одиннадцати, уставшая, голодная, обиженная!
Ее пропустили.
Войдя в темную палату, Ирина остановилась, давая глазам привыкнуть к темноте.
— Если ты скажешь, что мы сейчас будем заниматься сексом — я тебя убью! — тихо произнесла Ирина, боясь разбудить спящего мужа, но услышала смех Глеба и включила свет.
Лампы осветили палату, и Ирина ахнула!
Вместо ее больничной кровати стоял разложенный вперед широкий диван, застеленный алым, шелковым бельем с горой подушек и огромным одеялом, с одной стороны дивана в вазе стоял букет белых роз!
— Это сказка? Мне не снится этот букетище? — восторженно вопрошала Ирина, с обожанием глядя на лежащего на диване довольно улыбающегося мужа. — Ты волшебник! Я мечтала о нормальной кровати всю дорогу сюда!
— Иди ко мне, моя «конфетка»! — откинув одеяло, пригласил Глеб. — Хотя мне сняли гипс с руки, и я собирался это отметить, но обещаю к тебе не приставать… но только сегодня!
Выключив свет и сбросив одежду, Ирина нырнула голенькой под одеялко к мужу, прижалась к нему, обняла, поцеловала в плечо.
— Я так рада, что ты поправляешься… Мой любимый, сероглазый лев! — прошептала она и тут же уснула.
Она не слышала, что Глеб шептал ей в ответ, гладя ее по спинке, но она была счастлива
Но среди ночи она проснулась от выразительных вздохов, сладких поцелуев и нежного поглаживания своего тела… тело даже во сне реагировало на его ласки, откликалось, наполнялось желанием… Это была их первая ночь «вместе» и оба хотели заняться полноценным сексом, а не эротическим массажем с продолжением… Не открывая глаз, она обняла его, одобряюще погладила по спине, потянула на себя… и он довольно улыбнулся осуществлению своих «коварных замыслов», послушно повернулся, навис над ней на руках, жарко целуя ее в губы… она раздвинула ноги, приглашая его в себя, и он не заставил себя ждать: вошел, осторожно задвигался в ней, постанывая от удовольствия… она выгнулась, принимая его в себя, застонала от забытых ощущений, крепче обхватила его руками, впилась губами в его плечо, оставляя на коже след своей страсти… приноравливаясь к его осторожным движениям, она недовольно заворчала, сжалась и стала подаваться ему навстречу, принимая его в себя глубже, «терзая» его своим сжатием и заставляя терять голову от сладостных ощущений… он зарычал, убыстряя темп, стал поддавать бедрами резче, входить глубже, она схватила его за задницу, ощущая под руками тугое сжатие мышц, стала подталкивать его в себя и не успокоилась пока не почувствовала его извержение и наполнение себя доказательством его страсти, и только с его последними движениями в ней, она позволила себе расслабиться, отдаться своим ощущениям и подняться вместе с ним на волну наслаждения…
Минута блаженства и чувственного «расслабона», никаких мыслей в голове, покой и умиротворение в телах…
— Ты что творишь?.. — расслабленно попытался он поругать ее за несоблюдение «осторожненького» секса.
— Соскучилась… — попыталась она оправдаться, но, «отбросив в сторону» все объяснения, положила руку ему на грудь и стала опускать ее ниже, ниже… — Хочу тебя! — жарко зашептала она, взявшись рукой за «источник удовольствия». — Ещё…
— Принимай! Я готов… — довольно усмехнулся он своей горячей любовнице, нависая над ней. — Только теперь осторожненько…
— Как пойдет!
И она призывно раздвинула ноги, принимая в себя своего ненасытного мужчину…
33
С первых дней «возвращения» в его больничную жизнь телефона, Глеб начал включаться в «рабочий процесс»: сначала он лишь отвечал на звонки жены (или звонил ей сам), друзей, знакомых, бывших и потенциальных заказчиков — многие хотели его поддержать, выразить свою поддержку, узнав о том, что с ним случилось, потом стал звонить по работе, понемногу входя в курс дела. А когда «тунеядничать» стало невмоготу, вытребовал у Ирины комп и просматривал договора, обсуждал спорные вопросы с юристами по скайпу — его больничная палата превратилась в подобие офиса, ночью превращаясь в спальню для любовников.
За несколько дней пассивная роль в сексе ему порядком надоела, но он смирился — Ирина сразу дала ему понять — или он ей подчиняется, «не двигается» и помнит, что она беременна и близость должна быть «нежной и осторожной» или… никакого секса до выписки! Что оставалось делать Глебу, и он смирился, но зато секс был ежедневным, сопровождался «легким» эротическим массажем, к которому он быстро привык и расслаблялся значительно больше, чем во время «осторожного» секса (все время приходилось помнить, что она беременна и осторожничать), хотя она сама иногда нарушала свой собственный «запрет» и оба наслаждались полноценным сексом, которого было мало-мало и не хватало обоим.