Не верь мне. Часть 2

Грейс Диана

Страсть забвения улеглась, и я с недовольством посмотрела на образовавшуюся дыру на моей груди, на которой алыми пятнами красовались засосы.

— Накинь, — протянутая рука с зажатой олимпийкой появилась перед носом. — И давай уйдём отсюда, иначе, — многозначительно глянул на открытое «декольте».

Он не закончил, но его «иначе» было и так прозрачно понятно. То, как серый оттенок радужек вновь на пару тонов стал темнее, давал мне явный намёк на то, что к разговору мы придём не к ближайшему времени уж точно.

Дем шёл впереди с моим

рюкзаком на плече, а я то и дело пялилась на его руку, держащую мою маленькую, по сравнению с его, ладошку. Безучастный ко всему, он вёл меня за собой, в то время пока я ощущала себя до нелепости счастливой. И злой. И обиженной. Мне хотелось остановиться, а затем выкрикивать разные обзывательства, обязательно с матом, и пару раз заехать ему в челюсть. Как делают это в крутых кино, которые я часто смотрела вместе с отцом. И в то же время я чувствовала острую необходимость прильнуть к этой спине и рассказать, насколько дерьмово было последние дни. Ну, а после, позволять ему делать всё, что хочет.

Он открывает передо мной дверь, но не с пассажирской стороны, а с задней, проскальзывая вслед за мной. Проходит ещё много времени, прежде чем он решается заговорить.

— Я говорил с твоим отцом.

Оу, это не то, что я ожидаю услышать, но весьма любопытно. Это чертовски любопытно, если быть точной. Однако я не перебиваю его вопросами, стараясь не нарушать дальнейшую цепь его истории.

— Это было в тот день, когда я привёз тебя в больницу, — прошептал, откидывая голову назад на сидение. — И он запретил к тебе приближаться.

Моя душа была подобно воздушному шару, с которого скидывали мешки с грузом. По одному. Стало необычайно легче, осознавая, что не собственное желание удерживало его в дали от меня. И в то же время я сердилась на папу. Но не сильно, потому что его чувства, как каждого родителя, были мне понятны.

— Но ты приблизился, — хмыкнула, указывая на то, что сейчас мы сидим вместе в его машине.

— Я сдался тогда, потому что он был, — нахмурив брови, умолк на несколько секунд. — Не совсем в порядке.

Моё повторное пребывание на больничной койке было шоковой новостью для отца, и я знаю, что Демьян преуменьшал его состояние. Едва ли не весь день папа проводил со мной время, и в моменты, когда он думал, что я не видела, а я видела, замечала, насколько лихорадят его руки, едва удерживая стакан с водой.

— После этого у нас состоялся ещё один разговор. Вчера. И он сказал, — уголок его губ дёрнулся вверх. — Заявит на меня в суд или приобретёт ружьё для моей задницы.

Ого, это было не совсем похоже на того человека, которого я зову папой, как и то, что Демьян, сидя передо мной… Нервничает?

Иисусе, Карминский Демьян сейчас действительно напряжённо тушуется, сжимая руки в кулаки настолько, что кожа на костяшках становится всё белее.

— Чёрт, — взвыл он, закрывая лицо ладонями и проводя ими по лицу. — Я его, блять, понимаю. Да что говорить, я бы сам себя убил, клянусь.

Голос звучит глухо, но сердце сжимается

от переполнявшей его горечи.

— Когда я увидел тебя тогда в спортзале, — внезапно сказал он, будто уставившись в пустоту и вырывая оттуда свои воспоминания. — Я думал, что сошёл с ума. В очередной раз. А ты была ты. И не ты… — со вздохом, будто не хватало описания. — Твою мать, я так часто нажирался до глюков, что в тот раз испугался этого явления на трезвую голову. Потому что ты постоянно маячила в моей голове, — пальцы его рук зарылись в волосах, сжимая их, в то время как мои жутейски покалывало от желания прикоснуться к этому типу. — Я даже поверил, что это сраная игра разума. А после стал следить за тобой. Изучать. Думал, что брежу. Когда подобрал тебя на улице. Ты ещё спросила кто я.

Словно из прошлой жизни я вырывала эти кадры у памяти, прокручивая в голове и вспоминая.

— Я читал о том, что в стрессовом состоянии человек может видеть то, что желает, в независимости действительно ли это или нет. Это проклятая граница безумия и реальности, по которой я двигался. Я подыгрывал тебе, но в то же время готов был сдохнуть. Миша, ты моё проклятое безумие.

Я молчала, не зная, что сказать, но отчаянно желая расспросить о многом.

— Почему ты не рассказал мне о нас?

Это был первый вопрос, который назревал в голове.

— Потому не хотел всё разрушить, — вздохнул. — Ты даже не представляешь, каким ублюдком я ощущал себя после того, как выгнал тебя. Я смирился с тем, что больше не увижу тебя и что заслужил это по праву, но вот ты передо мной и ты…

Не договорил, останавливаясь. Умолкая в себе и давая тишине разрастись между нами, чтобы уложить в порядок мысли.

— Я не спала с ним, — тихо и осторожно.

— Я знаю, — в ответ так же тихо. Он зажмурился, словно его мучала головная боль. — Теперь знаю.

Теперь. Это слово тонкой иглой вонзилось в сердце.

— Миша, — позвал негромко, глядя на меня, будто в душу просачиваясь. — Давай попробуем сначала?

— Я…

Я полностью, мать его, нафиг, зависла. И я должна сказать ему «да». Прокричать, кинувшись на шею и утопать в этих чертовски сильных и тёплых объятиях. Возможно, у нас бы ушёл весь день на разговоры, а после, у него дома мы бы продолжили то, чем занимались недавно в кабинете.

Я должна.

Но маленький рычажок безумия уже скрипел, вдавливаясь вперёд.

— Я… Э… Подумаю.

Это были не те слова, которые должны были быть произнесены.

Это я считываю с его лица.

Иисусе, я вновь довольствуюсь новой эмоцией на этом холодном мраморе его выражения, которое, уж точно, никогда не сотрётся с моей памяти. Даже когда я стану старой седовласой и немощной. Я увековечу эту картину на холсте или на чём угодно. Ведь это единственный раз, когда я оставила Демьяна пребывать в полном ауте со слегка приоткрытым ртом.

Оставила.

Именно это я сделала, резко открывая дверь машины и пулей вылетая из неё.