Не верь, не бойся, не проси… Записки надзирателя (сборник)
Шрифт:
Войдя в просторный, остро пахнущий хлоркой вестибюль, он убедился, оглядевшись, что врач-кудесник Константин Павлович Кукшин не одинок. Доска объявлений на мрачной, свинцового оттенка больничной стене пестрела объявлениями с предложением услуг экстрасенсов, травников и магов, суливших радикальное избавление от страшного недуга за два-три сеанса. А вот приглашений от «Исцеления» здесь не было. И это лишь подтверждало догадку Новокрещенова о том, что с настоящими онкобольными доктор Кукшин, несмотря на свою «уникальную методику», дел предпочитал не иметь.
Сообразно
– Что вам угодно? Консультации платные…
– Знаю, господин профессор, – кивнул несколько обескураженный его древностью Новокрещенов и, не выдержав, поинтересовался: – Сколько?
– Сто рублей! – резко, с вызовом взвизгнул профессор и зачем-то хлопнул по столу сухонькой обезьяньей ладошкой. Новокрещенов пошарил в нагрудном кармане, достал сотенную купюру, протянул Демкину. Тот схватил и торопливо спрятал в шкатулку из потертого, заплесневелого малахита, глухо стукнув при этом тяжелой, как у гробика, крышкой.
– Слушаю вас.
– Э-э… – замялся Новокрещенов. – Дело, господин профессор, в следующем. Я был на приеме у доктора Кукшина… В этом, как его… Центре нетрадиционной медицины…
– Кукшин прекрасный врач! – скрежетнул профессор.
– Да, возможно. Но… я из милиции…
Демкин приподнял очки, попытался сфокусировать взгляд на посетителе, но не сумел и опять прикрылся толстыми линзами.
– Я следователь… по особо важным делам, – врал Новокрещенов. – Расследую дело в отношении мошенничества. Постановка пациентам ложного диагноза с последующим вымогательством у них крупных сумм денег… Вы понимаете, о чем я?
– Нет, – отрезал профессор. – Я, любезный, человек старой закалки. И в коммерческих делах ничего не смыслю. У меня, между прочим, партбилет в сейфе. Вот здесь. – Он указал на громоздкий, выкрашенный половой коричневой краской металлический ящик. – Медицина должна принадлежать народу!
– А как же… платные консультации? – искренне изумился Новокрещенов.
– Это – интеллектуальный труд! Я, э-э… пролетарий умственного труда!
Новокрещенов покачал скорбно головой, потом опять пошарил в нагрудном кармане, вынул сложенный вчетверо листок, развернул, пододвинул ближе к профессору.
– А вот здесь, гражданин Демкин, ваша подпись?
– Что это? – подозрительно косясь на бумагу, откинулся в кресле профессор.
– Ваш отзыв о методе доктора Кукшина, с помощью которого он облапошивает больных.
Профессор поджал серые, бескровные губы, потом, подумав, отодвинул решительно листок, вскинул старческий подбородок.
– В чем меня обвиняют? Да, я мог ошибаться. Наука, знаете ли,
– А репутация? – склонившись к нему, вкрадчиво поинтересовался Новокрещенов.
– Она у меня безупречна! – отрезал старик. Новокрещенов нарочито-пристально посмотрел на него, взял «отзыв», медленно сложил, спрятал в карман.
– Слушайте меня внимательно, господин профессор. Историю с доктором Кукшиным… я и мое руководство… – Он задумчиво глянул вверх. – Забудем. Взамен от вас потребуется небольшая услуга. Дело государственной важности. Строго секретно, ни с кем, кроме меня, об этом ни слова! Так вот. Через какое-то время… через месяц, а может, и гораздо раньше, к вам в клинику доставят на обследование больного. Его имя и фамилию я вам сообщу дополнительно. Вы диагностируете у него рак в неоперабельной форме. Заполните на больного историю болезни, составите необходимое заключение… Короче, не мне вас учить.
– И… что? – напрягся профессор.
– И – все! – приветливо улыбнулся ему Новокрещенов. – Понимаете? Никакого дела о мошенничестве против вас возбуждаться не будет.
– Против меня… дело! Да я… Да я заслуженный врач, у меня сотни учеников… Да я…
– Вот-вот, – сочувственно покивал Новокрещенов. – Мы ж понимаем! В вашей компетентности никто не сомневается и в диагнозах, которые вы устанавливаете, тоже. Так что до свидания! Я еще зайду, как договорились!
Оставив ошеломленного профессора в затхлом, пахнущем книжной пылью кабинетике, Новокрещенов вышел в коридор и, проходя мимо портретов фронтовиков, сочувственно подмигнул молодому матросу Демкину, на груди которого красовалось несколько боевых орденов и медалей.
– Так-то, брат! Нынешнюю жизнь прожить – это тебе не пулеметный дот уничтожить! Тут тоже… характер нужен.
Глава 14
Отставной майор Самохин, повидавший на своем веку всякого, редко впадал в отчаянье, но сейчас он испытывал именно это безысходное чувство. До конца срока, отпущенного чеченскими боевиками для обмена пленного солдата на заключенного соплеменника, оставалось чуть больше двух недель, а дело с мертвой точки не сдвинулось. Самохин уже знал о безрезультатности обращений Ирины Сергеевны к депутату и в Комитет солдатских матерей и теперь слонялся угрюмо по своей квартире, курил яростно, тыча окурки в переполненную пепельницу.
Таким вот раздраженным, плутающим в слоистом табачном дыму по залитой жарким солнцем квартире и застал отставного майора нагрянувший ближе к полудню Новокрещенов. Самохин пригласил его на кухню и, распахнув окно для проветривания прокуренной квартиры, пожаловался в сердцах:
– Что-то я, Георгий, загнался совсем. Не знаю, что делать, как пацана вызволить. Все, что ни предпринимаем, вязнет, будто в тесто проваливаешься… И жара эта достала уже. Тридцать пять градусов в тени – шутка, что ли? Я ж не туркмен… Не от рака, так от инфаркта коньки отброшу… Хоть бы дождичек пошел – все легче. Давай чайку выпьем, а?