Не верю!
Шрифт:
— Ничего не останется после меня! Что не съем, то возьму я с собой! — и весь костер дружно ржал и просил Лешку заткнуться.
Потом гитару взял кто-то другой и стал петь традиционное «Дыхание» Наутилуса, ужасно фальшивя. Это было слышно даже не одаренной музыкально Асе. Одаренный Дима морщился, как будто жевал лимон, а потом заткнул уши и стал петь по-своему — правильно. И Асе показалось, что она как будто еще больше в него влюбилась… Стоп! Не влюбилась! Просто нравится! Так, как давным-давно никто не нравился. И что? А ничего! Томский драматический
— Во сколько автобус? — спросил кто-то.
— Через два часа, — отозвались в ответ.
Ася растерянно огляделась — и правда, уже светало… Они всю ночь просидели у костра. Очень, очень жаль, что не удалось поваляться в кустах в обнимку со своим восемнадцатилетним Ромео. Ведь отпуск заканчивается, и скоро снова придется стать серьезным взрослым человеком с кучей обязанностей и проблем. А так хочется еще немного волшебных безумств! И ведь Димка явно хотел того же. Пока не узнал ее настоящий возраст.
«Господи, да о чем это я? — вдруг с тоской подумала Ася, глянув на Диму. Он отошел к знакомым девчонкам и Лешке Брегусу. Всей толпой они курили и дружно хохотали, — Это у меня последние дни отпуска и предчувствие суровых будней, а у него впереди сплошной непрекращающийся праздник в виде учебы, новых друзей, девушек, впечатлений. Ему восемнадцать, тебе двадцать пять. Что ты от него хочешь?»
— Ладно, нам пора, — объявил Лешка Брегус. Димка согласно кивнул и вздохнул, — Еще вещи собрать надо.
Ася не шелохнулась и не повернула головы, даже когда шею обожгло горячим дыханием и знакомый голос прошептал «Пока». По коже побежали мурашки, и очень хотелось верить, что Димка этого не заметил.
— Давай, малыш, иди, — равнодушно сказала она.
— А вот за малыша ответишь! — моментально завелся Варламов, сгреб ее в объятья и хорошенько поцеловал. Ася еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Как он легко ведется! Это, конечно, возрастное, но все равно приятно.
А потом, когда они начали состыковывать свои графики отправления по домам и считать, чей поезд отправится раньше, неожиданно выяснилось, что поезд у них один. Владивосток-Томск. Странно, но не выглядело так, что Диму эта новость обрадовала.
— Подожди, — Ася морщила лоб, — Я не помню станции «Саянск».
— Правильно не помнишь. Ее и нет. Мы на «Зиме» выходим, а оттуда до дома на автобусе едем.
— «Зиму» помню! Она же…рядом, да? — теперь, когда выяснилось, что прощание откладывается, хотелось, чтобы им вместе нужно было трястись в поезде долго-долго: сутки, трое, неделю…
— Четыре часа ехать, — ответил Димка, еще раз поцеловал ее долгим вкусным поцелуем и зевнул, — Как раз выспаться можно! Ладно, не прощаемся!
Не сказать, чтобы Асе стало веселее. Но чуть легче — это точно.
8
Наконец закончилась погрузка в автобус, во время которой все чудом не переругались,
Димка Варламов ехал в другом автобусе, и оценить сей факт, к сожалению, было некому.
На свой запланированный паром они опоздали, и в распоряжении у всех оказался час свободного времени.
— Как думаешь, успеем вон на ту гору забраться? — лениво спросил Димка и обвел ее таким откровенным взглядом, что у девушки ёкнуло в груди. Стараясь казаться невозмутимой, Ася перевела взгляд на гору, оценила расстояние и довольно пологий каменистый склон.
— Я успею. Как насчет тебя, не знаю.
Варламов хмыкнул.
— Так чего же мы ждем?
Насвистывая что-то себе под нос, он направился к горе. Асе ничего не оставалось, как идти за ним. Она обогнала Димку и полезла вперед. Он ничего не сказал. Но когда у Аси из-под ноги выскользнул камень и она, ойкнув, чуть не упала, Варламов подхватил ее, взял за руку и не отпускал до самой вершины. У него была сильная, горячая от солнца ладонь с плотными шершавыми подушечками пальцев. Руки гитариста. Самые красивые руки, которые Ася когда-либо видела.
С вершины открывался изумительный вид на бесконечную синюю гладь, на зеленые взбеги холмов и выцветшее от жары небо. Но Ася отлично понимала, что вряд ли Варламов ее сюда потащил ради любования пейзажем — для этого он был слишком практичен. Неужели решился? Она обернулась к нему: глаза-хамелеоны потемнели, на темно-серых радужках плясали зеленые чертики-крапинки. Ася машинально облизнула пересохшие губы и почти физически ощутила, как вздрогнул Димка, пристально на нее глядевший.
— Почитай мне стихи, — вдруг попросила она.
Варламов так очевидно растерялся, что даже выпустил ее руку.
— Что?
— Стихи. Которые ты читал на поступлении в ГИТИС.
Димка задумался, потом широко улыбнулся и указал рукой на плоский белый камень.
— Садись!
Сам отошел на шаг, сделал серьезный вид и, откашлявшись, объявил:
– Басня! Сергей Михалков!
В комнате у дяди Вани,
Там, где кресла и шкапы,
Жили в маленьком диване