Не влюбляйтесь в негодяев
Шрифт:
В общем, да — так и случилось. Как только на нашей с Варей перегородке появился букет цветов, к нам тут же повалили любопытствующие. И так как я понятия не имела, что отвечать, кроме «не ваше дело, подите вон отсюда», говорила в основном Варя.
Вот уж кто всегда умел виртуозно врать.
А потом, часов в одиннадцать, в офис зашёл Юрьевский. Если честно, я надеялась, что он не придёт на работу. Но он, увы, пришёл.
Ещё я надеялась, что он протопает мимо моего букетика и не заметит его. Но он, увы, заметил.
Кроме
— Это что? — спросил генеральный, удивлённо разглядывая мою клумбу. — У кого-то день рождения? Юбилей?
— Нет, Максим Иванович, — ответила Варя весело, и я мысленно застонала. — Это за Светой нашей ухаживают!
Я закатила глаза к потолку. Может, там где-нибудь торчит крюк, на котором можно повеситься?..
Юрьевский молчал, переводя взгляд с меня на букет. Долго так молчал.
А потом молча развернулся и пошёл к себе в кабинет, оставив меня с совершенно мерзким ощущением чего-то неправильного и очень, очень плохого.
Стационарный телефон зазвонил примерно через час.
— Свет, тебя Максим Иванович вызывает, — пропела Вика мне в трубку. — Просил взять всё по «Эдельвейсу».
Ясно. Сейчас будет бить.
Я распечатала несколько новых файлов, захватила папку со старыми — и отправилась на экзекуцию в кабинет генерального.
Как там в песенке поётся…
«Так весело, отчаянно шёл к виселице он!..» Вот точно про меня.
Ну ничего — прорвёмся.
Вика в кои-то веки не занималась своими ногтями, а разбирала бумаги. Я шмыгнула мимо неё в кабинет Юрьевского, закрыла дверь и застыла.
Да. Вот он, тот самый стол, на котором он меня имел полторы недели назад.
Чёрт, тут действительно жарко, или мне кажется?
— Садись, — Макс кивнул на стул возле себя. Я послушно на него опустилась, прижала к груди папку с бумагами по «Эдельвейсу» и вопросительно посмотрела на генерального.
Вид у него был мрачный. Если бы Юрьевский был тучкой — клянусь, из него бы в этот момент пошёл дождик…
— Ну давай, расскажи мне, чем ты занималась последние два дня, — сказал генеральный едко и даже как-то язвительно. — Кроме часовых посиделок в переговорной и букетиков от бывших мужей.
— Он не от бывшего мужа! — возмутилась я.
— Отлично, — Юрьевский сощурился. — Бывший муж, я, ещё кто-то. Ты мужиков коллекционируешь?
На секунду я остолбенела.
А потом, когда вновь приобрела способность двигаться и говорить, прошипела:
— Негодяй! — и треснула его папкой с документами по башке. Изо всех сил треснула. А затем всхлипнула и разрыдалась, опустив голову и закрыв лицо ладонями.
— Света! — Юрьевский сразу начал трясти меня за плечи. — Чёрт тебя дери. Я же говорил: ненавижу плачущих женщин. А ну, прекрати сейчас же!
— Отвали! — огрызнулась я. — Вот
— Не уволишься.
— Уволюсь!
— Нет.
— Да!
— Нет. Я должен заявление твоё подписать. А я не подпишу.
Я всхлипнула и вытерла мокрые щёки ладонями, но головы так и не подняла.
— Тогда я просто перестану ходить на работу. И подавитесь!
— Как скажешь. Только плакать прекрати. Сама подумай: выйдешь сейчас из моего кабинета вся зарёванная, как школьница, которую на второй год оставили. Стыдно же будет.
— Не будет! — я наконец подняла голову и с вызовом посмотрела Юрьевскому в лицо. — Я так и скажу, что это ты меня довёл. И пусть тебе будет стыдно!
— Будет, — согласился вдруг он, и я запнулась. — Мне уже стыдно. От кого букет, Свет?
— От Фила, — буркнула я недовольно. — Фил Грин, вчера приходил. А ты ревнуешь, да?
Макс усмехнулся.
— Не знаю. А что с твоим почти бывшим мужем?
— Заявление на развод вчера подали.
— Ты же хотела…
— Всё, что я хотела, ты себе сам придумал. Воображение у тебя хорошее, — съязвила я горько. — Богатое. Мне такое даже не снилось.
Он молчал несколько секунд.
— Хорошее воображение, да. Сейчас покажу, насколько, — подался вперёд и, обняв меня, перетащил к себе на колени. Я настолько не ожидала подобного действия, что на несколько секунд опешила.
И этих несколько секунд Юрьевскому хватило, чтобы задрать мне свитер до шеи и, сдвинув вниз тонкую ткань бюстгальтера, наклониться и впиться губами в мой сосок.
Но, несмотря на то, что между ног у меня моментально стало влажно, я хлопнула Макса ладонью по лбу и прошипела:
— Прекрати! Нашёл себе шлюху, да? Может, ты мне ещё денег за секс предложишь?!
Он замер, напрягся всем телом. Потом выпрямился — и я не успела ничего сказать, как Юрьевский вдруг поцеловал меня.
Я застыла в его объятьях, пытаясь осознать происходящее.
Почему?..
Сам же… говорил… что не целуется…
И от этого поцелуя я растеряла все мозги, настолько он был горячий и чувственный. Кажется, я не смогла бы сильнее возбудиться, даже если бы Макс вместо губ начал ласкать языком какие-нибудь другие места.
Я закрыла глаза, прижалась к нему всем телом — и растворилась в собственных ощущениях, сосредоточившись нa своих губах, которым было так сладко, тепло и хорошо, как никогда в жизни.
— Извини. Я был нe прав, — прошептал он, когда прекратил меня целовать. — Ты замечательный человек, Света. А я — негодяй.
— Угу, — подтвердила я, вновь потянувшись за поцелуем.
— Не надо, — он чуть отвернулся, и я только мазнула губами по щеке. — Я тебя не заслуживаю. Иди, Свет. Я верю, что с «Эдельвейсом» всё будет хорошо, пока он в твоих руках. И не плачь больше, не надо.