Не влюбляйтесь в негодяев
Шрифт:
— Ну и пусть. Зато у нас будет первый раз. Я бы хотела, чтобы мой первый раз был с тобой.
Конечно, я имела в виду совсем не анальный секс. Но я не знаю, понял ли это Макс.
Так или иначе — он снял меня с себя, положил на диван и, прошептав «Я сейчас всё принесу» — куда-то убежал.
Вернулся через пару мгновений — с баночкой массажного масла. Осыпал поцелуями мою спину и бёдра, провёл языком по попке…
— А-а-ах, — простонала я что-то нечленораздельное. — М-м-м…
— Не передумала, Светик?
— Не-е-ет…
Где-то далеко с экрана
В глазах у меня сверкали молнии. Два пальца — две молнии, три пальца — три… А уж когда Макс начал очень медленно и осторожно растягивать мою попку своим членом, у меня в глазах настоящая сверхновая взорвалась.
Не могу сказать, что было не больно… Но при этом я ощущала такое обжигающее и ослепительное удовольствие, что вся боль растворялась и терялась в нём, не имея никакого значения.
— Какая же ты горячая и узкая, — прошептал Макс, войдя в меня, кажется, до предела… Я дрожала от боли и наслаждения, чувствуя сосущую пустоту между ног. Там всё сходило с ума от желания, клитор дрожал, мышцы сжимались… И Юрьевский будто бы понял, что со мной происходит — одной рукой начал ласкать бугорок, а пальцы другой руки оказались внутри меня. — И тут тоже горячо и влажно…
— Хватит болтать, — взмолилась я. — Я сейчас с ума сойду…
— Я тоже… — сказал Макс — и наконец задвигался. А я закричала, потому что иначе было невозможно — мне казалось, что он меня убивает… и я почти умерла от этого убийственного удовольствия, разрываясь от нахлынувших ощущений. В глазах потемнело, внутри всё запульсировало, сжавшись вокруг члена и пальцев Макса — и я упала на диван, не в силах больше стоять на коленях. Юрьевский ускорился, постанывая, совершил несколько последних самых резких движений, из-за которых я закричала — так жарко стало в попе — и наконец затрясся, очень долго и горячо кончая внутри меня.
— Светик… — прошептал он через несколько секунд. — Ты живая?
— Нет, — буркнула я в обивку дивана. — Ты как-то, помнится, хотел меня расчленить? Вот на этот раз у тебя получилось.
— Не понравилось? — голос Макса наполнился беспокойством, и я даже нашла в себе силы улыбнуться.
— Понравилось. А теперь, будь добр, отнеси меня в ванную. Сама я не смогу.
И меня понесли в ванную.
По дороге туда я немножко задремала, так что когда Макс опустил меня голыми ногами на холодный кафель, начала весьма некрасиво на него ругаться. А он ржал.
Гад и негодяй, да.
Спали мы после подобной страсти как убитые. При этом Макс не отодвигался от меня на другой конец постели, как раньше, а обнял и уткнулся мне в плечо.
И даже поцеловал. Что ещё нужно для счастья глупой Свете?..
Проснулась я, конечно, первой. Я всегда просыпаюсь первой — натура у меня скорее жаворонковая, нежели совиная. Когда в моей жизни был Андрей, я вставала и начинала готовить завтрак, а потом шла его
Смотрела на его расслабленное, как у всех спящих, лицо и думала.
Как так получилось, что я ощущаю к нему почти безграничную нежность? Она переполняет меня, и кажется, скоро начнёт переливаться через край…
Юрьевский вдруг открыл глаза, улыбнулся, зевнул и спросил:
— Ты чего не спишь, Светик? Ещё даже Жулька спит, а ты нет.
— Думаю, — прошептала я, протянула руку и коснулась кончиками пальцев седой пряди в волосах Макса. — Я шесть лет работала рядом с тобой, представляешь? Шесть лет… Видела тебя пять дней в неделю… И не замечала… Как же так?
Макс перехватил мою ладонь, поцеловал — стало немного щекотно — и ответил:
— Чего тут удивительного? Мы же не общались и не пересекались практически.
— Всё равно… — я помотала головой. — И если бы не предательство Андрея и Саши, я бы так и не узнала, какой ты. Так бы и продолжала просто… ходить рядом. И знаешь, что?
— Что?
— Только не сердись. Я рада, что так случилось. Что они меня предали. Рада, что узнала тебя.
— Светик…
— Нет-нет, — я придвинулась ближе, обняла Макса крепко-крепко, поцеловала в упрямо сжатые губы, — не говори ничего. Не говори. Позволь просто быть с тобой. Надоем — скажешь, и я уйду. А пока просто… позволь…
Меня никогда так не целовали. С каким-то отчаянием, словно в последний раз, и в то же время — с дикой надеждой и безумной страстью.
Бедный мой Макс…
— Только не в попу. Она у меня болит… — прошептала я, и Юрьевский засмеялся мне в губы.
— Нет, Светик. Я теперь твою попу недели две трогать не буду, чтобы там всё успокоилось. Хорошо, что ты её не видишь.
— В смысле? — я схватилась рукой за ягодицу, проверяя, всё ли на месте. — Там что-то сломалось?!
— Нет, — фыркнул Макс. — Просто сексуальное такое колечко… розовенькое… так бы и вставил…
— Пошля-я-як.
— Есть такое дело.
Но на этот раз Юрьевский вёл себя почти прилично. Не стал ничего и никуда вставлять, просто зацеловал до потери сознания, а потом положил на себя сверху и обнял.
— Давай ещё поспим. У меня есть полчаса до выгула Жульки, — вздохнул он, погладив меня по спине.
— Полчаса — это душу травить. Только заснёшь, и бац — будильник. Ты, кстати, новый мобильный телефон собираешься покупать?
— Да надо бы… — опять вздохнул Макс. — А то в понедельник коллапс начнётся. Поможешь мне выбрать?
— Я в мобильниках не секу совершенно. Звонит — и ладно…
Рука Юрьевского сползла чуть ниже и начала поглаживать мою попу. Вот неугомонный! Как магнитом она его притягивает…
— Ты очень испугалась, когда я его об стену швырнул?
— Нет, не очень. Ты же не в меня швырнул.
— А мог бы…
— Нет, не мог. — Я чуть улыбнулась и подвинула ногу, чтобы Максу было удобнее гладить меня теперь уже по интимным частям тела. — Ты так только говоришь. Но ударить женщину никогда не сможешь.