Не влюбляйтесь в негодяев
Шрифт:
На дачу Макса мы приехали ближе к ночи. Юрьевский на руках отнёс меня в дом, который я почти не рассмотрела сквозь щёлки в практически закрытых глазах, раздел, уложил в жутко холодную постель, укрыл двумя одеялами и пледом — и ушёл. Наверное, прогревать дом. Там оказалось дико холодно…
Но это не помешало мне уснуть, как убитой. И даже увидеть светлый и до ужаса сладкий сон, в котором Макс сидел возле речки и показывал, как нужно обращаться с удочкой, очень милому мальчику с серыми, как сталь, глазами.
Проснулась
Я встала, огляделась — и поняла, что из моей затеи пожрать ночью ничего не выйдет, потому что я понятия не имею, куда идти.
Остаётся только кусать Макса…
И я уже задумалась, за какую часть тела его будет вкуснее укусить, как вдруг он вздохнул и хрипло прошептал:
— Ты чего не спишь, Светик?
— Кушать хочу, — призналась я. Услышав слово «кушать», встрепенулась и подняла голову Жулька — она лежала в кресле рядом с кроватью. — Очень хочу. Готова даже тебя слопать.
— Меня не надо, я невкусный, — Макс, кажется, улыбался. — Особенно если сырой и не жареный.
Он встал, подхватил меня на руки — я охнула от неожиданности — и куда-то понёс.
— Я и сама могла бы…
— Нет уж. Сама ты будешь только кушать, а всё остальное сегодня делаю я.
И я сразу растаяла…
А мы между тем пришли… кажется, да — на кухню. Точнее, это Макс пришёл, а меня туда принесли. Посадили на стул, включили неяркий ночник и полезли в холодильник.
— Ты что хочешь? Есть йогурты, колбаса, сыр, варенье… фрукты и овощи разные. Или, может, яичницу пожарить?
Я с любопытством оглядывалась по сторонам. Какая красивая и большая кухня… Всегда хотела такую. Мебель деревянная, светлая, с резными дверцами в шкафах, очень душевная. И по стилю совсем не похоже на модерновую квартиру Макса.
— Давай сыр. А какое варенье?
— Вишневое.
Я оживилась.
— Это я люблю. Давай.
— Будешь есть сыр с вареньем? — поразился Макс.
— Почему? Сначала сыр, потом варенье. А хлеб есть?
— Есть. И чёрный, и белый.
Я потребовала белый, а когда передо мной появились несколько кусков хлеба, сыр и банка с вареньем, растаяла окончательно.
Положила на хлеб сыр, откусила, прожевала, проглотила и решила поинтересоваться:
— А ты сам тут не живёшь, получается?
— Практически не живу, да. — Макс сел на стул рядом со мной, открыл баночку с йогуртом и начал его есть. — Приезжаю иногда на выходные. На девятое мая, например. В мае здесь вообще отлично.
Я проследила взглядом за тем, как в его рту исчезает ложечка с йогуртом, облизнулась и спросила:
— А ещё у тебя есть?
— Чего? — не понял Макс.
— Йогурт.
— Ну да. Полный холодильник. Дать?
— Ага.
Юрьевский сходил к холодильнику, достал йогурт и протянул его мне.
— Держи. Но я всё же думаю, что тебе надо
— Не, — я поморщилась. — Я прекрасно себя чувствую. Просто переутомилась, наверное. Сейчас поем, посплю… а может, ещё что-то будет? А?
Макс улыбнулся.
— У тебя есть на это силы?
— Главное, чтобы силы были у тебя, — фыркнула я. — А они у тебя есть. Да?
— Да, — он кивнул. — Но ты сначала поешь. А там поглядим.
Я даже глядеть ничего не собиралась. Просто когда Макс положил меня обратно в постель, начала гладить его пах поверх трусов. И удовлетворенно улыбнулась, почувствовав, как его член постепенно твердеет.
— И кто из нас извращенец? — спросил Юрьевский тихо, сдергивая с меня трусики и стаскивая майку, в которых я спала.
— Ты, — прошептала я, чуть приподнялась и поцеловала Макса в губы. — Я просто заразилась.
— Ах, вот как. Понятно…
Он сбросил теперь уже свои трусы, развёл мои ноги в стороны и начал ласкать своим членом. Обводил им чувствительный бугорок, оглаживал вход в меня, спускался ниже, к попке…
Я постанывала абсолютно порочным голосом, раздвигала ноги как можно шире, а потом и вовсе положила их на его плечи. А он всё не торопился, всё терся об меня своей горячей и бархатистой плотью, и я нетерпеливо поводила бёдрами, стремясь нанизаться на Макса самостоятельно. В такие моменты он чуть погружался в меня — но потом вновь выходил.
Я чувствовала, что ужасно мокрая. Безумно мокрая. И Юрьевский подтвердил это, прошептав:
— Столько смазки, Светик… Какая же ты…
— Какая? — спросила я, но он не ответил — вдруг резко опустился на меня, пронзив моё тело своим, и я охнула от острых и почти болезненных ощущений. Макс вжался в меня, прижал мои ноги к своим плечам и моей груди, и начал двигаться.
Обычно он сразу стартовал с полной скорости, но теперь почему-то сдерживался, медленно выходя из меня, а затем вновь медленно возвращаясь обратно.
Это была настоящая пытка. Но такая сладкая, что я и помыслить не могла о том, чтобы поторопить его…
А Макс между тем просунул руку между нашими телами и пальцем начал ласкать клитор.
— Нравится, Светик? — шепнул он, вдруг застыв во мне на полной глубине.
— Да, — выдохнула я резко и как-то полузадушенно. — Ты… не останавливайся…
— Не буду, милая.
«Милая»… От одного этого слова меня уже пронзил оргазм, а когда Макс ещё и ускорился, наконец набирая привычную себе скорость, и хрипло застонал мне в ухо — вот тут я и увидела звёзды. Много-много звёзд…
И мне почему-то показалось, что он тоже.
А утром я проснулась от очередного приступа тошноты. Вся еда, которую я в экстазе проглотила ночью, просилась наружу и ворочалась в моём желудке, словно живая змея.
Макс спал, и я не стала его будить. Выскользнула из кровати и тихонько прошла в ванную.