Не возжелай мне зла

Корбин Джулия

— Не совсем. Да, я обыкновенный человек, грешный, как и многие, способна совершать ошибки. А потом жалеть об этом.

— Тесс считала, что я обязана вам отомстить, но вы меня очень заинтересовали. Захотелось с вами познакомиться поближе, а когда увидела, что у вас есть сын по чти моего возраста, поняла, что для меня лучше не придумаешь.

— И ты вступила в хоккейный клуб?

— К счастью, там мало что требуют. Тренировки только по пятницам, а я в это время уже жила и училась в академии. — Она пожимает плечами. — Все

складывалось просто как в сказке.

— Ты пришла ко мне в дом под чужим именем, обманным путем. Тебе не кажется, что это уже перебор?

— У меня в жизни сплошной перебор. — Секунду она о чем-то думает, лицо серьезно. — А знаете, у вас хорошая семья.

— Знаю.

— Я бывала в разных семьях, и все они жили на пороге нищеты. Но вы все такие добрые, всегда готовы помочь и такие веселые. Я даже серьезно подумывала, не бросить ли это дело. Я Эмили, и все эту Эмили любят. Так здорово, когда все тебя любят. — Она смеется. — Вы не смотрите, это смех сквозь слезы, потому что Кирсти никто не любит. Наверняка вы разговаривали обо мне с девчонками из академии, и они вам все рассказали.

— Да.

— Вы недавно разошлись с мужем?

— Да.

— А вам не хотелось отплатить бывшему, заставить его страдать или даже убить его?

— Убить… Мысли такой, конечно, не было, но я очень злилась на него, временами мне было очень плохо… Да, очень злилась.

— И вы что-нибудь предпринимали?

— Послушай, Кирсти, — вздыхаю я, — мы, кажется, отвлеклись от темы.

— Почему? Мы как раз об этом и говорим. — Глаза ее горят, не могу оторвать от них взгляда. — Так вы предпринимали что-нибудь?

— Думала, конечно… Все женщины об этом, наверное, думают. Как выбрать дочиста общий банковский счет, изрезать ему всю одежду, вшить креветок куда-нибудь в занавески, чтобы запах тухлой рыбы сводил бывшего му жа с ума… Но я ничего такого не делала, нет.

— Совсем-совсем ничего?

— Гм… Ну, отдала кой-какие вещи в местный благотворительный магазин, и ему пришлось выкупать их.

— Ну, что же вы, продолжайте, — улыбается она.

— Пару раз бродила под окнами его квартиры, подстерегала, как последняя дура, пока он не пожаловался в полицию.

— Вот скотина, — говорит она, сочувственно понижая голос. — Но, похоже, без него вам живется лучше. И вы не запили? В конце концов, вы же ирландка. — Последнюю фразу она произносит с ирландским акцентом.

— Нет, — мотаю я головой.

По правде говоря, несколько раз я напивалась, когда дети были с Филом, и мои жалобы на жизнь выслушивал один Бенсон.

— И у вас было счастливое детство? Цветы в вазе на кухонном столе, запах горячих пирожков с порога? — У нее снова резко меняется настроение, теперь она задает вопросы, скаля зубы и крайне заинтересованно. — Мать, вытирающая о фартук руки, чтобы покрепче обнять?

— Нет. У моей матери была постоянная депрессия. Жизнь не радовала ее, и дети тоже.

— Но

даже плохая мать все-таки лучше, чем вообще никакой, вы согласны?

— Может быть. А может, и нет, — прямо говорю я. — Я врач, повидала в жизни всякое.

— А я предпочла бы иметь какую-никакую, но родную мать. — Она наклоняется в кресле ко мне. — А вы ее у меня отняли.

— Кирсти! — Мой голос становится тверже. — Это ты подмешала Робби наркотики?

— Да, я.

Ага, призналась наконец. В горле у меня что-то булькает. Такого звука я никогда не слышала — что-то нутряное, так, наверное, закипает злость в крови у ведьмы, злость, и ненависть, и желание содрать кожу с врага живьем. Мне вдруг становится страшно, по спине пробегает ледяной холод, щеки вспыхивают, я изо всех сил стараюсь сдержаться.

— Вижу, на вас это произвело впечатление, — говорит Кирсти, и губы ее разъезжаются в довольной улыбке.

Закрываю глаза, сжимаю зубы, стараюсь дышать глубоко.

«Только не злиться, ни в коем случае, — уговариваю я себя. — Перед тобой запутавшаяся, растерянная девчонка, она жизни еще не видела. Ей лишь нужно понять, что ее поведение дурно пахнет, и тогда все останется позади».

Прокашливаюсь, пытаюсь заглянуть ей в глаза.

— Расскажи про тот вечер, — вдруг произношу я.

— Гм… — Она молчит, будто размышляет. — Вообще-то, все это придумала Тесс. Это она купила бутират, а потом… — Кирсти пожимает плечами. — Добавить его в пиво было проще простого.

— А почему тогда ты пыталась спасти Робби? — спрашиваю я.

— Я же не хотела его убивать. А когда увидела, как он там лежит, поняла, что дело зашло слишком далеко. — Молчит, глаза сверкают, видно, что говорит правду. — А ключи от дома выпали из кармана, и я поняла, что надо мстить не ему, а вам лично, Робби тут ни при чем.

— Кирсти, ты же чуть не убила его.

— А вы убили мою мать, и не чуть, а на самом деле. Мне кажется, если говорить о морали, у меня достаточно оснований, как вы считаете?

— Послушай! — наклоняюсь я к ней. — Я понимаю, ты сейчас очень сердишься, и ты имеешь на это право. Прекрасно понимаю. Но посмотри сама, что ты наделала. Против Робби ты действовала умышленно. А то, что произошло с твоей мамой, был несчастный случай. Ты хоть чувствуешь разницу?

— Но вы ведь не выступили публично, не рассказали всем правду?

— Я признала свою ошибку. О том, что случилось, я сразу рассказала своему руководителю.

— И что?

— Он убедил меня в том, что увольняться нет никакого смысла, что я обязана взять себя в руки, что для меня это полезный урок и я должна сделать все, чтобы такое больше не повторилось.

— И на этом все кончилось, вы успокоились?

— Не кончилось, и я не успокоилась. Я очень переживала и думала даже бросить медицину.

— Но не бросили?

— Нет.

— И стали дальше делать карьеру?