Не возжелай мне зла
Шрифт:
— Говори потише. — Он берет меня за локоть и отводит в сторону, где нас не слышит дежурный. — Ну что ты, перестань дрожать…
— Я дрожу потому, что сейчас лопну от злости. И от возмущения, и от обиды, и… — Я больно закусываю губу, но это не помогает, яростные слова извергаются, точно лава из вулкана. — Я сейчас глаза тебе выцарапаю, будь ты проклят!
Он бледнеет и делает шаг назад, на всякий случай. В коридоре слышится голос О’Рейли, но я хватаю Фила за лацканы.
— Ты помнишь, как все было, когда умерла Сэнди Стюарт? Ты помнишь, что вы с Лейлой сказали мне про ее
— О чем ты, ничего не пойму? — презрительно ухмыляется он. — При чем здесь Сэнди Стюарт?
— Доктор Сомерс, ну наконец-то. — Ко мне подходит О’Рейли, он улыбается, но я не могу ответить ему тем же. — Похоже, вы топали сюда под дождем через весь го род, — говорит он. — Наверное, хотите привести себя в порядок… Туалеты вон там.
Принимаю его совет и иду туда, куда показывает О’Рейли. Туалет сразу за углом, и как только я открываю дверь, меня встречает визгливый гогот. Перед зеркалом вертятся две бабенки, трудятся над своим макияжем, будто здесь не полицейский участок, а ночной клуб. Пусть веселятся, мне сейчас как раз нужен раздражитель, чтобы разогнать злость. Становлюсь за соседнюю раковину, роюсь в сумке в поисках расчески. Ох и устрою я Филу головомойку за то, что восемнадцать лет назад он влез не в свое дело. Но главное — держать себя в руках. Хочу, чтобы он обращал внимание не на то, как я с ним говорю, а на то, что я ему говорю. Он обожает подчеркивать, что мы с ним должны «общаться корректно, сохраняя уважение друг к другу».
Глаза щиплет, как только представлю, что Фил возвращается к своей Эрике и сообщает, что я совсем взбесилась, и вот вам еще один повод настаивать на совместной опеке. Так и слышу голос Эрики — она разыгрывает роль адвоката дьявола, прикидывается, что сочувствует мне, она всегда так себя подает, прямо ангел во плоти, вся из себя такая чуткая, готова протянуть руку помощи человеку, которого сама же втоптала в грязь. Забыла, что похитила чужого мужа, ну конечно, такое легко забывается. Я понимаю, если бы Фил сам не захотел, не ушел бы, я теперь думаю, что они с ней два сапога пара, нашли, как говорится, друг друга, но и она хороша. Вклинилась в семью, отняла у меня супруга, а теперь еще собирается женить его на себе.
— Попали под дождь? — спрашивает та, что поближе.
— Если бы только это, — отвечаю я, разглядывая в зеркале воронье гнездо на голове.
Волосы у меня густые, мягкие, вьющиеся, а сейчас… Нарочно этот ужас не придумаешь. С такой прической только ведьму изображать на Хеллоуине, платье еще подобрать соответствующее. Несколько минут пытаюсь соорудить на голове что-то приличное, а женщины тем временем наперебой рассказывают, как попали в полицейский участок. Это, оказывается, мать и дочь; так вот, муж дочери, он же зять, который вот-вот станет бывшим мужем и зятем, совсем их достал, сладу нет. Так вот, они решили перехватить инициативу и порезали ему шины.
— Додумались, представляете? Прямо школьницы! Зато какое удовольствие! А вы замужем?
— Уже нет, — отвечаю я. — Бывший совсем достал, из кожи лезет вон, напрашивается, чтоб я его зарезала. С ума сойду от него.
— Не обращайте внимания, — говорит дочь. — А еще лучше,
— Нет, не хочется, — улыбаюсь я в ответ.
— Правильно! Попробуйте, сами увидите, как здорово получается.
— Обязательно попробую. — Я готова попробовать все, что угодно. Хоть сейчас. Расправляю плечи, делаю глубокий вдох… — Фил Сомерс — козел, — произношу я ровным голосом.
— Мало страсти, — замечает мамаша, подталкивая меня. — Попробуйте еще разок.
Пробую еще три раза — и… о радость! Как ни странно, работает! Чувствую свою силу, свою крепость. Он больше не имеет надо мной никакой власти. Плевать, что он там себе воображает, ведь правда, ведет себя как козел. Да-да, почаще надо напоминать себе об этом.
Выхожу в коридор, улыбаюсь. О’Рейли все еще в вестибюле, поджидает меня.
— Ну вот, совсем другое дело, — говорит он, — на вас приятно посмотреть.
— В вашем туалете бесплатно дают сеансы психотерапии, — отвечаю я.
— Да ну?
— Какие-то две дамочки обучают женщин обходиться без мужчин.
— От мужиков никакого толку, а бабы дуры, что это терпят?
— Не совсем. Не надо бояться, когда они лезут со своим мнением. У Фила, например, есть дурная привычка, он ведет себя так, что мне становится совершенно ясно: я полное ничтожество. — Впрочем, О’Рейли сам это видел. — Надо не забывать об этом и не обращать внимания, у него это оружие против меня всегда наготове.
— А вы молодец! — говорит он как бы невзначай, но искренне, и мне понятно, что он действительно так думает.
Мы идем по коридору, заходим в голое помещение с серыми стенами, где стоит металлический стол и три металлических стула, вся эта мебель намертво прикручена к полу.
— Это что, комната для допросов? — Я бросаю взгляд на камеру в верхнем углу.
— Сейчас это называется комнатой для бесед. Не беспокойтесь, камера не включена. Садитесь, пожалуйста.
Сажусь за стол, он садится напротив.
— Кажется, вы днем звонили?
— Мне сказали, что вы в суде.
— Были проблемы?
— Да нет. Не то чтобы…
— У нас хорошие новости, — улыбается он. — Экспертиза подтвердила наличие отпечатков Тесс Уильямсон. В двух местах: на стене в гостиной и на ручке двери.
— Фил мне уже сказал.
— Вечером мы вызовем ее и предъявим обвинение во взломе и проникновении. Данных, что она имеет отношение к отравлению, пока нет, но…
— Не думаю, что Тесс нужно предъявлять обвинение, — громко перебиваю я его.
— Это почему же?
— Эмили… То есть Кирсти прислала сегодня эсэмэску и попросила о встрече.
— И вы с ней встретились?
— Да.
Он щурится. Начинает постукивать шариковой ручкой по столу.
— Поэтому я и звонила. Хотела спросить, благоразумно ли будет с ней встречаться. Но с вами связаться не удалось, и я вспомнила, что вы говорили только о том, что нужно быть с ней осторожней и не пускать в дом.
По его лицу вижу, что этим мне не отвертеться. Он откашливается.