Не время для любви
Шрифт:
— Отвали от меня, — попыталась я высвободить руку. — Это вообще не должно тебя волновать! Я взрослый, самостоятельный человек. Могу делать, что пожелаю, и поступать так, как считаю нужным. Твои посягательства на мою частную жизнь не имеют под собой никаких оснований. Если хочешь кем-то манипулировать, то начинай со своей невестушки, а меня не трогай! Понял, ты, козел?!
— Никогда бы не подумал, что ты столько возомнишь о себе, — зашипел он мне в лицо. — Ты же понимаешь, какую ошибку совершаешь, перейдя мне дорогу?
— Что,
— Считаешь себя самой умной девочкой? — издевательски протянул он. — А не боишься нарваться на неприятности? Попытаешься слить все журналистам и пойдешь гулять по кругу, каждый политик и военный в стране будут считать своим долгом нагнуть тебя. Станешь шлюхой или покорно будешь выполнять то, что тебе говорят? Решай, выбор простой.
— И не надейся, — тихо рыкнув, я влепила ему пощечину. — Реально, лучше под Стиверса лягу и заполучу его поддержку, чем стану перед тобой унижаться. Он хотя бы гарантирует анонимность любовницам, пока те сами не начинают об этом орать.
— Он не сможет спасти тебя, он и себя-то не способен защитить, — потер пострадавшую щеку брюнет. — Я найду способ упрятать его в тюрьму вслед за папашей. Так что любовничка твоего хватит ненадолго.
— Завидуешь, что тебе не дала? — выплеснула я ему в лицо весь накопившийся во мне яд. — Отпусти, пока я по-хорошему тебе говорю. Поверь, второй вариант тебе не понравится.
— Ой, попробуй меня напугать, — заржал Ланвельд.
— Насилуют! — заверещала я так, что у самой в ушах зазвенело.
— Заткнись, дура, — резкий удар под дых вышиб весь кислород из легких.
— Что тут происходит? — профессор появился из-за угла. — Ланвельд, немедленно отпустите студентку. Я не ожидал от вас такого поведения. Закрою глаза на первый раз, но на второй поблажки не будет. Получите дисциплинарное и отработку по полной программе. Авгельд, с вами все хорошо?
— Нет, — едва держась на ногах, просипела я.
— Мифильсон, прихватите того блондина и помогите девушке добраться до лазарета, — скомандовал мужчина, — пусть проверит. А вы, Ланвельд, еще даже зачислиться не успели, а уже нарываетесь на взыскание.
— Авгельд, ты чего там, подыхать собралась? — раздражающий голос Стиверса ввинтился в мозг.
— Вот и замечательно, коли ее знаете, будете ответственным лицом, потом отчитаетесь, — скомандовали нам. — А вам, Ланвельд, я советую думать, перед тем как делать. Наша академия воспитывает цвет нации. Людей, которые потом будут стоять на страже родины и защищать ее суверенитет от внешних и внутренних
— По этой причине вы так легко приняли Стиверса? — заржал Тонсли. — Низковатые у вас стандарты для столь громких слов.
— Помолчал бы ты, Ланвельд, стыдно перед профессором такое говорить, — окрысился держащий меня блондин. — Хотя у тебя же никогда мозгов не было. Ты и Куриаса грязью поливал, а когда тот из-за тебя отравился, даже на похороны не пришел. Тебе же все обязаны. Герцог, лучший из лучших, сын генерала и чудо нации для журнальных сплетен. Откуда там в черепной коробке взяться мозгам?
— Инетер, помолчите, — тихо сказал старший мужчина. — Отнесите девушку в лазарет, потом отчет и как обычно в девять вечера котлы. Надеюсь, вам двоим не стоит напоминать.
— Никак нет, — тут же отрапортовали парни и вытянулись по стойке смирно.
— А вы герой, — сверкнул профессор глазами. — За мной. Все же стоит доложить куратору вашей группы о произошедшем. Это вопиющее нарушение дисциплины. Мало того, что вы и так порочите свой кадетский мундир, так еще посмели напасть на девушку. И я не думаю, что мисс Авгельд сделала вам хоть что-то плохое.
— Зачем ты упомянул профессора? — тихо спросила я у Стиверса, когда они поволокли меня в сторону лазарета.
— Чтобы Ланвельд не отмазался от дисциплинарки, — фыркнул блондин. — это очень хороший и близкий друг моего крестного. Скажем так, он трепетно относится к любым словам о нем. Теперь твоему дружку придется постараться, чтобы вытянуть курс зельеварения и иммуноветицину.
— Но это же два самых главных предмета, — удивилась я, — без них никого не выпустят, это фактически табу.
— Ну, вот и посмотрю, как Ланви будет пытать задобрить Алисена, — прорычал Инетер.
— Мужик-то он неплохой, — сказал подошедший к нам парень с собранными в “хвост” длинными темными волосами. — Но кроме Стиверса, я еще не видел кадетов, к которым он бы столь хорошо относился.
— Еще бы, — скривилась я, — у нас же сам Ужас котлов и поварешек преподавал.
— Он у всех нас преподавал, ну до того, как умер, — пояснил мне парень. — Я на год вас старше и тоже обо всем знаю. Просто к Инетеру Алисен питает какую-то светлую тягу. Постоянно разрешает торчать у котлов и варить эксперименталки. Тут старшакам такое не позволено, а он у нас третий месяц торчит и без присяги.
— Погоди, я что-то от Ланвельда слышала, — задумалась я. — Тебя уже взяли в список кандидатов отдела внешней политики.
— В замы, после выпуска, — не стал тот отрицать. — Отцовский заместитель сейчас руководит им, так что его место перейдет мне, а потом его сыну перейдет мое и так по бесконечному кругу. Эти пятнашки уже лет триста идут, если не больше.
— Черт, — тихо выдохнула я, — возможно, Тонсли был прав, и я не подхожу на эту роль.