Не время для одиночек
Шрифт:
— Подчиняться никому не стану. Только отчитываться, — тут же поставил он условие. Словно не было последних десяти дней с того разговора, когда он вёл себя, как… впрочем, Райко — не лучше.
— И не надо подчиняться, — в голосе Райко прозвучало отчётливое облегчение. — Будешь работать по своему усмотрению для совета дружины. Вот, — жуя, он достал из кармана форменной рубашки тонкую пачку — это были аккредитивы на предъявителя, выданные Министерством Образования, судя по всему — на немалую сумму, — держи. Пользуйся, как и когда сочтёшь нужным — в интересах дела. У тебя документы-то в порядке?
— В полном… — Колька посчитал сумму — глаза его не обманули, и в самом деле много. Он посмотрел на Райко: — И что, отчёта не нужно?
— Не нужно, — подтвердил тот. — Дела нужны.
— Хорошо, — полностью решился наконец Колька. — Людей дашь?
— Дам. Из нашего отряда. Выбирай — Варяги, Бронзовки…
— Кто ими командует? — перебил Колька, отпив зеленоватый напиток. — Бронзовками?
— Гошка Климко.
— А… —
— Городские Тени, — предложил Райко ещё одно звено. — С Живко Коробовым.
— Беру их, — кивнул Колька. — Живко я помню.
Райко вздохнул:
— Бери… Вы с ним два сапога пара… — и внезапно спросил с какой-то робостью: — Послушай, Коль… у тебя есть зарисовки Элли?
— Да, — ответил Колька коротко, вспомнив свои наброски. "Я напишу ту картину!" — подумал он и остро ощутил радость жизни. Чтобы не дать себе нелепо и стыдно расчувствоваться, спросил нарочито безразлично: — А что?
— Отдай мне какой-нибудь, — тихо попросил Райко.
— У тебя же фото есть, — удивился Колька.
— Фото… — Райко покачал головой. — Фото — это не то. Совсем не то, — грустно пояснил он. — Я знаю, что ты здорово рисуешь…
— Послушай, — Колька задумался, вертя кружку. — А хочешь, я с набросков нарисую тебе её портрет? Настоящий?
— Портрет?! Слушай, это было бы здорово! — оживился Райко. — Но тебе же, наверное, не очень охота? Если только для меня — то не надо…
— Мне всегда нравится рисовать, — искренне сказал Колька. — Я сделаю это. Портрет, в смысле.
Райко поднялся и отошёл к окну. Дождь разошёлся, по стеклу стекали струи, и за ними всё снаружи казалось смазанным, небрежно нарисованным акварелью. Колька так и подумал — про акварель. И снова вспомнил про картину, про недоразобранные наброски — захотелось даже зажмуриться от прихлынувшего снова ужаса: а если бы?!. Он даже не сразу услышал, что говорит Райко. А когда услышал — застыл за столом.
— Я её любил, — не поворачиваясь, сказал он, прислоняя к стеклу ладонь с растопыренными пальцами. — Честное слово, я её очень любил. И… люблю.
Колька не знал, что ответить. И не стал говорить ничего.
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:
ОЛЕГ МЕДВЕДЕВ.
ГЕРОЙ.
Ну, вот ты и стал героем, ты весь — как сплошной прочерк, тебя позабыли всюду, а ежели где вспомнят — булавками колют фото. Но ты уже стал героем, тебе не страшна порча, тебя не берет вуду, твой след теряют собаки, когда узнают, кто ты. Полный привет уходящим в ночь, взмах полушалка, прошлая жизнь — расписной сундук с ветхим тряпьём… Как в поговорке — таскать невмочь, выбросить жалко… Ветки колышутся за окном, скоро подъем… Завтрак, зарядка, поёт труба в сумрачном гетто, чёток аллюр ворона коня по мостовой. Жизнь лишь вон до того столба — дальше легенда. Только легенда — да Млечный Путь над головой… Вокруг все твердят, как спелись, что, если ты стал героем, то должен быть строг и строен — на каждую лажу мира клинок вынимать из ножен. Но в этом-то вся и прелесть, что, если ты стал героем, (аРАССКАЗ ТРЕТИЙ
ВОЙНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
…Тяжёлые рукояти
Качаются у бедра…
…И ты никого не слушай —
Никто не собьёт нас с ног.
Бывает сильнее пушек
Характер —
стальной, как клинок.
Мы встанем упрямо и строго —
Все сразу — за одного.
Не трогай,
не трогай,
не трогай
Товарища моего.
1.
Первая половина августа в окрестностях Верного была, как и обычно, тёплой. Осень уже скоро, но природа этого словно бы и не замечает, и в листве деревьев лишь кое-где мелькают первые жёлтые листья. Впрочем, и осень будет долгой и тёплой — лишь в начале декабря наступит короткая, до конца февраля, но снежная и жестокая, зима. Говорят, раньше, до Безвременья, в этих местах была иная погода — лето жаркое и сухое, весна и осень короткие, а зима длинней, чем сейчас, но зато почти без снега… А за Хребтом Голодный — совсем рядом! — и сейчас другая погода: там и зима-то — сплошные дожди и почти так же тепло, как и летом.
Только-только рассвело, и на улице было совершенно пусто, лишь иногда цокали копыта конных казачьих патрулей. Элли Харзина проснулась, чтобы попить воды. С вечера её мучила обида на Кольку Стрелкова — обещал зайти и не зашёл, даже позвонить не удосужился. Обида была неожиданно глубокой, хотя Элли убеждала себя, что пара поцелуев в госпитальной палате и регулярные дружеские встречи ни к чему не обязывают. Ни его, ни её. А значит, и она тоже свободна, только… только вот ей не очень-то хотелось быть свободной от Кольки…
Вернувшись в постель, она улеглась поверх одеяла и, вздохнув, стала смотреть в окно, за которым, в сущности, начался новый день. Пятница…
А если с ним опять что-то случилось? Да нет, конечно, просто он наверняка заночевал у Славки или Стопа, а то и вообще в штабе отряда. Нет, в штабе — вряд ли. Может, он и изменился, но к пионерским реалиям относился по-прежнему с насмешливым пренебрежением. Отказался петь на концерте на Праздник воинов…
Элли усмехнулась в потолок. Отказался, и был в тот момент похож на принявшего боевую стойку боксёра, атакуемого со всех сторон, хотя никто на него особо и не наседал. А потом принёс Стопу картину, страшно смущаясь при этом. О небо, как этим мальчишками хочется, чтобы их считали железными, и как часто им не удаётся такими остаться…
Взгляд девушки — рассеянный, холодноватый — вперился в окно. И вдруг Элли вскочила с постели, протянув руку к столу, на котором лежал небольшой "байкал-441".
В окно стучалась человеческая рука.
— Элли, открой! — послышался знакомый голос, и Элли, оставив пистолет, распахнула створки. За ними — подбородком на уровне подоконника — маячило улыбающееся колькино лицо.
— Не ждала? — шёпотом просил он.
— Ой! — Элли оглянулась, словно сзади кто-то мог быть. — Четыре утра, ты почему не спишь?!