Не все НПС попадают…
Шрифт:
— Регби. Играл одно время за сборную.
— Нормально.
Парни закивали. И ненадолго замолчали.
— Слушай, — Лёха нахмурился, похоже, перемотал и второй раз просмотрел какой-то момент, — я не пойму, а чё у тебя кровь из ушей пошла?
Петька вспомнил ощущения и невольно потёр ухо.
— Да там по-глупому получилось. Криком паникёрши контузило.
Парни переглянулись.
— Что-то я такого не слышал, — высказал общую мысль Коля.
Дрозда подставлять не
— Да-а… Я болевой порог не переключил.
— И на скольки зашёл?
— На сотне.
— Еб*ть ту Люсю… — высказал общее мнение Андрей. — Простите, господа.
— И под контузией лидера пришил? — Оддгейр выпятил подбородок и тяжело покивал, мгновенно сделавшись похожим на сурового викинга. — Моё почтение.
— А чё тебя в зомбятню понесло? — полюбопытствовал Саня. — На проводника хочешь пойти?
Петька пожал плечами:
— Любопытно было. Я вроде как напросился, получается.
— С Дроздом?
— М-гм. Это мой куратор.
— А-а, так ты по сокращённой программе?
— Ага.
— А когда прибыл?
Почему-то стало немного неловко.
— Сегодня.
Парни переглянулись.
— Первый день что ли? Вообще?
— Ну да.
Лёха нервно засмеялся:
— Нашим сказать — никто не поверит! — он запустил пятерню в шевелюру. — Слу-у-ушай! А может, ты раньше играл?
— Да кончай, Лёха! — сморщился Дэн. — Сам знаешь, до восемнадцати в зомбятню по-любому вход закрыт.
Лёха взлохматил волосы уже двумя руками, издал стон, больше подходящий умирающему бизону, и упёрся локтями в стол.
— Не поверят наши…
Вольф посмотрел на Лёху, на Петьку и недоумевающе выпятил губу:
— Ну, не поверят, и что?
Лёха продолжал мычать:
— Парень, считай, невозможное совершил!
Петька усмехнулся:
— Да забей! Тебе важно — но ты же знаешь правду? Я за себя знаю. Остальное — пофиг!
Оддгейр потянулся через стол и пожал Петьке руку.
МАРИНА
— Ух ты, а эта мадмуазель здесь какими судьбами? — удивился Дэн.
Петька оглянулся. За одним из столиков у входа устроилась Марина. Выглядела она сейчас куда более раскованно, чем пару часов назад в офисе. Очень облегающая и очень открытая тёмно-красная блузка. Ещё более тёмно-красная очень короткая юбка. Туфли на тоненьком каблучке, аккуратный клатч. На шее и в ушах что-то золотистое с крупными, переливающимися разными оттенками красного камнями. И помада в тон.
Женщина в красном, в общем.
Выглядело… мда, по высшему разряду. Даже как-то… Нет, глупо будет струсить и не подойти. Тем более, обещал же.
Петька поднялся.
— Мужики,
Марина поднялась ему навстречу, улыбаясь:
— Привет!
— Привет! Шикарно выглядишь.
— Спасибо, — она лукаво сощурилась. — Ну что, в «Серпантин»?
Они вышли в коридор. По ощущениям, за ними сейчас следило полстоловой.
— Я здесь ничего не знаю, поэтому — отдаюсь на вашу волю, леди!
Они пошли по коридору.
— О, как галантно! «Серпантин» — это кафе. Там каждый столик в своём кабинетике, и все они размещены на таком специальном креплении, — Маринин пальчик изящно обрисовал в воздухе спираль. — Очень уютно. Камерно.
— М-гм, — Петька подумал, что стоило заранее позвонить Дрозду и попросить в долг некую условную сумму… Интересно, сколько надо, чтобы нормально провести вечер с девушкой?
— Есть ещё кинотеатр, там несколько залов, но мне почему-то сегодня не хочется.
— Та-ак.
— «Золотой дракон». Там китайская кухня и вообще всякий восток, — Марина добросовестно перечисляла ресторанчики. — «Ренуар». Там больше Франция.
Она вдруг остановилась:
— Знаешь что? Я что-то после этих тортов есть вообще не хочу! Пошли лучше в парк? Тепло уже, говорят, открыли летнюю эстраду. Оркестр и танцы. Пошли?
— А что, давай!
— А ты танцевать-то умеешь?
Танцевать Петька умел не всё и не всегда хорошо, но…
— Вальс точно смогу. Недавно на выпускной бал учили. А уж медляк потоптаться…
Марина засмеялась:
— Завидный кавалер! Пошли! Если что — буду тебя учить!
И они пошли в парк, где под старыми деревьями, увешанными фонариками, действительно была организована эстрада и танцплощадка, и играл настоящий оркестр. И танцевали что-то старинное и совершенно сумасшедшее, смешно дрыгая ногами. А потом что-то ещё другое, смеялись до упаду, и Петька чувствовал, что чудовищное напряжение сегодняшнего дня действительно уходит, растворяется в этой бесшабашности, в бешеных ритмах и в золотых мелькающих огнях.
А потом музыка стала завораживающе-тягучей, а девушка — очень близко. Он чувствовал нежность её рук, её тёплое дыхание рядом с ухом, тяжесть и упругость прижимающихся к нему грудей. Её запах. Мягкие губы, у которых был вкус мятной конфетки. Они целовались в кустах сирени, а потом она отстранилась — и в глазах её сверкали крошечные золотые искры — и сказала:
— Пойдём ко мне?
Она потянула его за руку, и они побежали через парк, удаляясь от музыки и время от времени останавливаясь в тени больших деревьев для ещё одного мятного поцелуя.