Не все желания должны сбываться
Шрифт:
– Гав, – раздалось с задней парты. Мы синхронно обернулись. Блондиночка внешне, действительно похожа была на собачонку, ну ту, из мультика про семейство собак, где у старшей была похожая причёска. Те же белые хвосты с розовыми кончиками. Я отвернулась, чтобы не видела мой невольно вырвавшийся смешок.
– А это, – кивнул на неё Антон, – Машка Белова, яркое доказательство того, что эксперименты проходят успешно.
Вот тут и мне захотелось сказать «отбей». В тот момент я подумала, что скорее задружу с этим странным
Начался урок, один из тех, что я терпеть не могла. Хотя, маму удивляло всегда, как мне может не нравится литература, она же так близка к рисованию, это тоже гуманитарная наука. Ну и что? А мне нравится и всё тут. Не запоминаю я ни даты, ни стихи. Да и смысла в этом не вижу.
Я потихоньку открыла тетрадь посередине, там где встречаются скрепки, чтобы можно было в любой момент вырвать листок, и начала рисовать. Я всегда рисовала, на уроках, в трамвае, дома. Мечтала ходить в художественную школу, но в том городе, где мы жили последние несколько лет, о художке только мечтать и оставалось. Нет, кружки были даже в том забытом богом месте, но преимущественно, спортивные, с расчётом на поступление в военные ВУЗы. А у меня на жизнь были совсем другие планы. Вот и приходилось самой учиться рисовать, как получалось.
Включала телефон, втыкала наушники и повторяла то, что там показывали. Но это было пару лет назад. Сейчас я редко включала видео, только если хотела найти новые формы или что-то не получалось. А так, рисовала, как чувствовала. А чувствовала я всё преимущественно в ч/б цвете. Потому и пенал был полон разных карандашей, но грифель у всех был чёрного цвета, ну или как говорила моя мама «набор простых карандашей». Но это только с виду они похожи, на самом деле каждый был уникальным, имел свою роль.
Совсем, как люди. Вроде, одеваемся в однотипную одежду, делаем похожие стрижки, учимся в стандартных школах по типовой программе, но у каждого своя роль в жизни. И кто-то быстро ломается, оказавшись слишком мягким, а кто-то слишком твёрд и рвёт чужую жизнь, как бумагу.
– Ого, довольно неплохо, – я так увлеклась зарисовкой, что не заметила, как в тетрадь заглядывал Антон.
Мне польстил его явно одобряющий тон. Тем более, что я рисовала не абстракцию, а портреты. Просто смотрела на одноклассников и рисовала того, кого в этот момент было лучше видно. Кто стоял у доски или сидел так, что было видно хотя бы профиль.
– Спасибо, – шёпотом поблагодарила я, всё же, перевернув страницу.
– Ты где так научилась?
– Нигде, – призналась я.
– Оно и видно.
Я удивлённо посмотрела на Антона. Только что же похвалил.
– Я имею ввиду, что рисунки не стандартные, как если бы ты рисовала «как надо», а именно твои.
– Думаешь?
– Вижу.
– Спасибо, – я даже немного выпрямила спину. Всё таки, комплименты имеют свою силу.
Раздался
– Какие планы? – спросил Антон, вставая из-за парты.
– Идти на следующий урок. Наши планы не совпадают, разве?
– Нет. Следующая – физра, а у меня от неё освобождение.
– По состоянию здоровья или по убеждениям?
Антон улыбнулся.
– Вот тут как раз всё совпало. У меня астма.
Как бы в доказательство, он достал из рюкзака белый флакончик.
Когда мы уже выходили из кабинета, толкаясь с остальными ребятами, Антон спросил:
– Ты с городом успела познакомиться?
– Когда? Мы неделю, как приехали. Мама меня только по всяким важным делам таскала. Даже в парке ни разу не были.
– Может, ну её, физкультуру? Я тебе своё тайное место покажу.
Ну, во-первых, я всегда обожала всё, что связано с тайнами. Во-вторых, льстило, что мне готов раскрыть тайну человек, который знает меня около получаса. Ну и в-третьих, физкультуру никогда особо не любила. Да и вообще, если бы не предки с их нотациями о важности аттестата для моего будущего, фиг бы меня видели в этой школе. А потому, практически не раздумывая, согласилась.
Во дворе, на территории школы, возле забора была целая парковка для велосипедов. Хозяином одного из них, с облупленной синей краской и абсолютно ржавым звонком, оказался мой новый одноклассник.
– Так как сидение рассчитано на одного пассажира, – рассуждал Антон, – а нас двое, я буду катить велосипед.
– Большое спасибо, – даже не пытаясь сдержать смех, я изобразила поклон.
– Обидно, что сегодня банальная вежливость вызывает лишь усмешку. Вот она, примитивность общества.
Я решила промолчать, чтобы не дать ему повод развить дискуссию, лишь мысленно удивившись тому, что в пятнадцать лет можно быть таким занудой.
Мы шли по широкой, вымощенной плиткой дороге, Антон показывал мне дома, рассказывал истории, связанные с тем или иным зданием.
Мы остановились возле небольшой, церквушки, двери её были закрыты. При чём, если фундамент и нижняя часть стен были явно очень старыми, с них осыпалась штукатурка и были видны большие трещины, то верхняя часть, как купола, смотрелись довольно новыми. Антон остановился, прижимая к себе велосипед.
– А вот это очень таинственное место. Примерно с восьмого века, когда ещё и города-то не было, а лишь небольшое поселение, на месте этой церкви стояла хижина, одна, другие были далеко, и жила там женщина, совсем старушка, слепая, – Антон говорил таким загадочным голосом и так увлечённо, что перебивать совсем не хотелось. – Её местные побаивались, говорили, что ведьма. Что она силу набирала во время солнечного затмения и тогда в поселении начиналась чертовщина.
– Какая? – я откашлялась. От страха запершило в горле.