Не введи во искушение
Шрифт:
Ответ Краснова, казалось, удовлетворил Станкевича, он задал ещё несколько вопросов и наконец сказал, что Корнилов арестован, а Верховным главнокомандующим является Керенский. Начальником штаба утверждён генерал Алексеев.
После окончания допроса Краснова отпустили под подписку о невыезде из Пскова.
В тот же день Петра Николаевича вызвали к исполняющему обязанности командующего Северным фронтом Бонч-Бруевичу. Ему было сказано, что генерал Крымов покончил жизнь самоубийством, а он, генерал Краснов, по приказу Алексеева вступает в должность командира Третьим конным корпусом.
Перед Петром Николаевичем
Хотя Краснов и узнал об аресте генерала Корнилова» но все подробности стали ему известны позже.
А события разворачивались следующим образом. Когда Керенский провозгласил себя Верховным главнокомандующим, генерал Алексеев был утверждён им Начальником штаба. Корнилов, несколько раз связавшись с Алексеевым по телефону, пригласил к себе генералов Лукомского и Романовского, переговорил с Ними, после чего отказался от поста главкомверха.
На следующий день приехавший в Могилёв Алексеев встретился с Корниловым «с глазу на глаз». Затем он арестовал генералов Корнилова, Лукомского и Романовского и отправил их в гостиницу «Метрополь» под охрану текинцев личного полка Корнилова.
В Бердичеве в Ставке Юго-Западного фронта были арестованы командующий этим фронтом генерал Деникин, а также генералы Марков, Вахновский и Эрдели...
Забегая несколько вперёд, следует сказать, что заключённых из «Метрополя» перевели для содержания в город Быхов в преобразованную под тюрьму женскую гимназию. Керенский намеревался устроить «суд» над изменниками-генералами, но не успел...
Минуло полтора месяца, жизнь арестованных генералов вошла в своё русло. По утрам они прогуливались, разбирали почту, принимали родственников.
За это время генерал Корнилов направил письмо на Дон к атаману Войска Донского генералу Каледину с просьбой оказать помощь верному ему Текинскому полку. С Дона пришли несколько вагонов с хлебом, а башкиры Москвы и Петрограда перевели большую Сумму денег на имя Лавра Георгиевича.
Неоднократно Корнилов запрашивал Каледина, как отнесутся казаки к его приезду на Дон. Каледин отвечал, что Дон ждёт и его, и остальных генералов...
Октябрьский переворот резко ускорил события. Генерал Духонин объявил себя главнокомандующим.
Каледин попросил выдать Корнилова на поруки, но ответа не было. Тогда «быховские» заключённые приняли решение уходить на Дон. Они ушли, ушёл за своим кумиром Корниловым и полк текинцев...
Но всё это будет позже. А сейчас генерал Краснов принял Третий конный корпус. Положение дел оказалось хуже, чем Пётр Николаевич мог себе представить. Многие офицеры были арестованы солдатами. После смерти Крымова его начальник штаба генерал Солнышкин запил. Командир Уссурийской конной дивизии генерал Губин впал в полную прострацию. Драгуны арестовали своего командира полка Шипунова. Всё руководство по дивизиям и полкам взяли на себя солдатские комитеты. Появились в корпусе комиссары Станкевич, Савицкий и другие.
Генерал
С помощью комитетов комиссарам удалось эту задачу выполнить. В своей работе по руководству корпусом Краснов тоже опирался на комитеты. Ему удалось выгрузить из эшелонов Приморский драгунский и Уссурийский казачий полки и расселить их по деревням.
Но едва стала налаживаться обстановка в корпусе, как Петра Николаевича вызвали в штаб фронта и вручили предписание Керенского: 1-ю Донскую дивизию сосредоточить в районе Павловск — Царское, штаб — в Царском, Уссурийскую дивизию сосредоточить в районе Гатчина — Петергоф, штаб — в Петергофе.
Этот приказ объяснялся якобы предполагаемыми попытками финнов и немцев высадиться в данном районе. Однако и Краснову и его штабу было ясно: это не что иное, как боязнь Третьего конного корпуса. Было решено ослабить его боевые качества, дабы корпус не мог пойти на Петроград.
Получив приказ, Краснов с помощью комиссаров и комитетов выполнил его. Дивизии корпуса заняли предписанные им районы.
Затем Краснов выехал в Петроград к главнокомандующему Петроградским военным округом, находившемуся в Царском Селе.
В прежние годы в округе царила торжественная обстановка, стояли строгие часовые, важный швейцар сидел в гардеробе. Теперь же Краснов в который раз убедился: нет армии, нет дисциплины.
У подъезда вместо часовых топтались два юнкера, одетых в мешковатые шинели с погонами Павловского училища. Нестриженные, растрёпанные, они о чём-то разговаривали между собой.
Прежний швейцар встретил Краснова, однако теперь он был какой-то растерянный. Швейцар сидел у Вешалки рядом с грудой шинелей и пальто. Узнав Краснова, махнул безнадёжно. По грязным лестницам «ковали солдаты, группы гражданских, на дверях многих кабинетов виднелись надписи от руки «Политический комиссар».
На Краснова смотрели с удивлением. Генерал был одет строго по форме, подтянут, выбрит.
Петра Николаевича встретил генерал Теплов, старый знакомый по лейб-гвардии Измайловскому полку. Он сразу же оговорился:
— Какие указания я вам могу дать? Я калиф на час. Может быть, завтра меня здесь уже не будет. Скажу одно — идёт борьба за власть. С одной стороны — Керенский, который всё-таки хочет добра России и намерен с честью вывести её из тяжёлого положения, с другой — Совет солдатских и рабочих депутатов: большевики во главе с Лениным, который становится всё более популярным... Вы, Пётр Николаевич, вызваны для борьбы с Петроградским гарнизоном, распропагандированным большевиками. Что и как делать, не скажу. Сам не знаю...
Поездка в Петроград убедила Краснова в том, что большевики становятся всё сильнее. Пётр Николаевич направил на имя генерала Алексеева докладную записку, характеризующую обстановку в Третьем конном корпусе. Краснов предложил убрать как малонадёжную Уссурийскую дивизию подальше от Петрограда, влить в корпус гвардейскую и 2-ю Свободную казачью дивизии. Одновременно он предложил 1-й, 4-й и 14-й казачьи полки отправить на Дон, где они окажутся под влиянием казачьих традиций и быстро «перевоспитаются»...