Не забывай
Шрифт:
– Вы мне нравитесь, Кейт. Как жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах. Знаете, мне кажется, что вашу жизнь еще можно спасти, если я сумею убедить вас перейти на нашу сторону. Мы могли бы отлично работать вместе, и вдобавок мы приобрели бы еще одного квалифицированного двойного агента.
– О, как жалко, мистер Шуманн, что я не знаю, как мне убедить вас, что мне ничего не известно об агентах, ни о двойных, ни о каких-либо еще.
– Развяжите ее, Шваб.
Кейт взглянула на Эрхардера изумленно-непонимающими глазами. Она была не готова к такому, и это напугало ее еще больше. Но кровь милосердно
– Ну, Кейт. Я дал тебе последний шанс показать свою невиновность. Если ты не воспользуешься им, твои друзья Жюмо поплатятся за это. Ты хорошо поняла меня?
Ей стало смертельно холодно.
– Но они невиновны! Они не имеют отношения ко всему этому! – проговорилась она, в первый раз действительно испугавшись с того момента, как ее начали допрашивать.
– Так я и знал. Теперь мы определенно к чему-нибудь придем. Ты приехала, чтобы найти кое-какие документы, не так ли, Кейт? Вот почему ты расспрашивала Жюмо о Жизель, которая их украла. Ты полагала, что они могут знать, где они спрятаны, так? – спросил он мягко.
– Нет.
Как ей уберечь Жюмо от опасности? И из глубин сознания всплыли слова Себастьяна, сказанные как будто век назад: «Держись ближе к правде...» Они наполнили ее силой, теперь она знала, что ей надо делать. Голос Кейт стал спокойным и мягким.
– Нет, я приехала отыскать свою бабушку.
– Как это?
От ее лица исходило неприкрытое неповиновение, но он почувствовал, что слова ее – правда.
– Свою бабушку? А кто же это могла быть?
– Уж вы-то должны ее знать. Я же вам напоминаю ее, – впервые она по-настоящему выбила почву из-под его ног.
– Не понимаю, – сказал он, уставившись на нее бессмысленным взглядом.
– Не понимаете? Жизель Жюмо была моей бабушкой, герр Эрхардер. И вы убили ее.
Стефания оставила свой пост – ей было поручено наблюдать за бесчувственным консьержем – и открыла дверь в номер Кейт по условному сигналу-стуку.
– Себастьян? – и остановилась, насмерть перепуганная при виде товарищей Себастьяна.
– Ямайка? Лодка?
Двое из них стояли в дверном проеме. Черное лицо Юстиса скалилось в широкой ухмылке. Себастьян засмеялся.
– Мы парни МИ-6, всегда не разлей вода, Стефания. Как он себя тихо ведет. Поделом свинье.
– Не могу поверять! – закричала Стефания. – Юстис, один из целой свиты?
– Буж шлет наилучшие пожелания, но у него другое поручение, – Юстис засмеялся своим мягким, радостным смехом.
– Отлично, а теперь – за работу, – Себастьян проверил, крепко ли связан Барбье, я, заткнув ему кляпом рот, оттащил в клозет и запер. – Пойдемте.
Он повесил табличку «Просьба не беспокоить» на дверь, и они ушли, пробираясь дворами к пежо.
– Ты не станешь возражать, Стефания, если мы воспользуемся твоей машиной? Свою я отдал Марселю Жану.
Мотор заработал.
– Я ждал приезда Юстиса. Пьер и другие молодые люди семейства Жюмо уехали вперед. Они ждут нас дальше ло дороге. Сейчас темно, поэтому мы будем не так заметны. Анри и Луи Вийе дома, у последнего чрезвычайно интересная новость для нас: оказывается, тетка мсье Барбье – та самая мадам Шабо – очень ловко избежала обвинений в сотрудничестве с немцами в конце войны. Она на какое-то время исчезла, затем приехала в деревню, заявив, что была отправлена немцами в концлагерь,
– О, конечно, – вздохнула Стефания – И она узнала, что Кейт остановилась в Перигоре и наняла своего племянника для грязной работы – слежки за Кейт.
– Точно. И однажды он доказал свою полезность, приняв участие в похищении девушки.
– Теперь понятно абсолютно все. Но что мы будем делать?
– Пойдем и освободим Кейт, конечно.
– Жизелъ Жюмо? – голос Карла Эрхардера прошелестел, как сухие листья по ветру. – Нет, это невозможно!
– Нет, герр Эрхардер. Это не только возможно, это правда.
– А твой дед?
– Эрнст фон Фидлер, – Кейт говорила спокойно, потому что сидела лицом к лицу со своим врагом, врагом Эрнста и Жизелъ.
Эрхардер смотрел на нее, оглушенный. Ее глаза... Конечно, их выражение было как у Жизель, когда она стояла перед поднятыми ружьями, и, смотря на него своими чистыми, серыми глазами, сказала слова, которые он никогда не забывал: «Это не конец, майор Эрхардер, я еще вернусь, можешь на это рассчитывать». И она вернулась как и обещала. Он встряхнулся.
– Но я видел могилу, видел похороны ребенка на кладбище.
– Жизель знала, что ты будешь делать, и тайно переправила мою мать из Франции прямо под твоим носом.
Эрхардер неожиданно захохотал, резко и скрежещуще.
– Мне нужно было сообразить. Итак, она инсценировала горе, похороны и прочие церемонии. И я глядел, как она это делает, как опускает маленький гробик в землю, под звон колоколов, и лицо, тихое, торжественное, прекрасное. Про себя она, наверное, смеялась все это время. Ах, Жизель, она была моей немезидой, моим роком. Я любил ее, ты ведь знаешь?
– Вы больны, – швырнула ему в лицо Кейт. – Вы же хладнокровно убили ее.
– Хладнокровно... Это преувеличение. Мне пришлось сделать это. Знаменитый барон фон Фидлер, это да. Он был слишком хорош. Либер Готт! Они даже сделали его полковником на три года раньше положенного срока! Можешь мне поверить, было истинным удовольствием всадить пулю ему в мозги. Но Жизель – нет и нет.
– Ты застрелил его? И обвинил в этом Жизель? Как ты мог пасть так низко?
– Но ее нельзя было оставить в живых, она слишком много знала. Я вынужден был застрелить ее. Это малопочтенное дело, убить старшего по званию, но фон Фидлер слишком настойчиво пытался отобрать ее у меня, и эта ночь была последней каплей. Он пришел на допрос и схватил за руку, провоцируя меня на сопротивление. Он хотел ее только для себя, свинья! Поэтому я выстрелил ему в затылок, когда он выходил с ней. И чтобы быть честным до конца: она попыталась убить меня после этого. Она ударила меня, моя маленькая Жизель, ножом для разрезания бумаг с моего же стола.