Не загоняйте убийцу в угол
Шрифт:
Карлос растерялся: как ни странно, он, действительно, не помнил, почему пошел в дом судьи. Может быть, его уговорила Ана Мария?
– Итак, вы пошли в дом судьи Медины. Как вы туда добрались, на своей машине?
– Пешком. Туда ходьбы от силы минут десять. Надо пройти чуть-чуть просёлком до шоссе, пересечь его и тут уж метров сто до дома судьи Медины.
– До этого вы ничего не видели и не слышали?
– Нет. Как я уже сказал, я спал.
– По дороге к дому судьи вы никого не встретили?
– Нет, никого. Единственное, что я видел, так это машины около дома судьи. И доктора Аррьясу,
– Вам удалось войти в дом?
– Нет, меня не пустили.
– Но вы все-таки вошли.
– Да, в кухню, через заднюю дверь. Девушка, что приходит ко мне убираться, оказалась одной из тех двух женщин, которые обнаружили убитого. И доктор Аррьяса попросил, чтобы я вошел и поговорил с ней.
– Вы были знакомы с судьей Селсо Мединой?
– Да, конечно. Все, кто живет тут, знают друг друга.
– Когда вы его видели в последний раз?
– В последний раз… – Карлос помедлил, мысленно подсчитывая, сколько дней прошло: он хотел выиграть время, понять, скрыта в этом вопросе ловушка или нет, а в голове у него крутилось, как навязчивый мотив: «три плюс два плюс сегодня, три плюс два плюс сегодня…», – шесть дней назад, если считать сегодняшний день.
– Вы виделись наедине или на людях?
– На людях, конечно. На ужине, который устраивали для друзей в «Дозорном»; собралось много народа. А судья – это шапочное знакомство: я здоровался с ним, когда мы встречались у кого-нибудь, и все.
– Что вы можете сказать о нем?
Ответ уже был готов сорваться с его губ, но Карл ос чуть помедлил.
– Он мне не нравился.
– Он дал к этому повод?
– Нет, никакого. Я же сказал, мы были едва знакомы. Мне не нравилось, как он держался; мне кажется, он был очень несправедливым.
«Осторожно», – предупредил его внутренний голос.
– Несправедливый судья?
Интуитивно Карлос сделал вид, что не заметил истинного смысла вопроса.
– Нет, я имел в виду другое. Я говорил о судье просто как о человеке, как об обычном гражданине.
– В таком случае… вы, вероятно, знали его лучше, чем утверждаете.
– Нет, – Карлос возвращал мячи, падавшие на его поле все чаще и точнее: нужно было ввести игру в более спокойное русло, потому что с каждой минутой вероятность того, что он ошибется и допустит какую-нибудь оплошность, все увеличивалась. – Совсем нет. Просто я… мне нравится смотреть на людей, разгадывать, что кроется за их внешностью, насколько она отражает суть человека, его характер… Не знаю, понятно ли я говорю…
– Отвечайте только на заданный вопрос. В действительности вы знали судью Медину лучше, чем заявили здесь раньше?
– Нет, – быстро и резко ответил Карлос: ему даже показалось, что он ответил раздраженно.
«Еще одна ошибка, – прошептал его внутренний голос. – Осторожнее, она очень умная женщина».
– На ужине, о котором вы упомянули, собрались только люди, знавшие друг друга?
– Я полагаю, что да; кроме одной супружеской пары, они приехали погостить к Сонседе. Все остальные были близкими друзьями или знакомыми, если вы это хотели спросить, – Карлос почувствовал, что начинает обретать твердую почву под ногами.
Но судья оставалась невозмутимой.
– Не припомните ли вы чего-нибудь странного
– Нет.
– Не было ничего необычного в поведении судьи Медины?
– Я уже сказал, что был едва знаком с ним, поэтому мне трудно судить, вел он себя как всегда или нет, – Карлос готов был внутренне рассмеяться.
«На, получи», – усмехнулся он про себя.
– Необычное может заметить не только близкий человек, сеньор Састре. Я тоже едва знакома с вами, но я чувствую, когда вы внутренне напрягаетесь, а когда спокойны. Поэтому я повторю вопрос: в тот вечер вы не заметили ничего необычного в поведении судьи Медины?
– Нет. Не заметил. Кроме того, я находился в другом конце, не рядом с ним… – «Осторожно! Не перегни палку», – шепнул его внутренний голос, и Карлос тут же поправился: – Нет, я не совсем точно выразился: несколько раз за время вечера мы с судьей оказывались рядом, но я не обратил на него внимания, во всяком случае, мы с ним ни о чем не разговаривали, – Карлос говорил, словно припоминая, – потому что в это время я сидел к нему спиной, чуть в стороне, и беседовал с другими гостями.
– Какой интересный мужчина, правда? – сказала Кармен, как только они с Марианой остались вдвоем.
– Ты находишь? – усмехнулась Мариана.
– А ты нет? Ну, конечно, у тебя-то полный порядок.
– А что, разве дело только в этом? – с невинным видом возразила Мариана. – Привлекательность мужчины зависит от того, свободна ты или нет, так что ли?
– Пожалуйста, не передергивай. Я просто сказала свое мнение, вернее впечатление. Но я не собираюсь выходить за него замуж.
Мариана засмеялась:
– Какая ты смешная, Кармен! Ладно, только постарайся, пока идет следствие, не интересоваться никем из свидетелей или людей, имеющих отношение к этому делу, иначе, сама того не подозревая, ты начнешь встречаться с убийцей и ходить с ним по барам.
– Ну, только этого мне не хватало после того, как я столько времени нигде не бываю, – сказала Кармен.
Казалось, солнце вот-вот выглянет над площадью. Люди прогуливались взад-вперед по замкнутому квадрату колоннады, заглядывали в расположенные тут лавочки, то и дело останавливаясь поболтать, – в общем, вели себя с непринужденностью, свойственной всем на отдыхе. Толпа текла медленно, неспешно, но народу было так много, что все вокруг бурлило, переливалось красками и шумело. Знакомые громко приветствовали друг друга; владельцы бакалейной, мясной и скобяной лавочек, ресторана, кафе, газетного ларька, стоя в дверях своих заведений, болтали с кем-нибудь из гуляющих или перекидывались шутками между собой. В центре площади, сбившись в стайки, играли дети постарше, а малыши издали внимательно наблюдали за ними. Вдоль колонн по всему периметру площади густо росли платаны, переплетая аккуратно подрезанные ветви; на скамейках под деревьями сидели женщины, не спускавшие глаз со своего потомства. Вся площадь с прилегающими домами напоминала театральные подмостки, на которых идет пьеса о местных нравах, – персонажи беззаботно и непринужденно передвигались по сцене. И представление это, без сомнения, устроили в честь солнца, появившегося в полдень на небе.