Не заключайте сделку с дьяволом
Шрифт:
– И поэтому ты отказала мне? Потому что не хотела, чтобы из-за тебя я потерял Арболеду и нарушил клятву, данную отцу?
– Не только поэтому, – хрипло сказала Люси и отвела от него взгляд. – Я не хотела, чтобы ты женился на мне исключительно из-за чувства долга. Ты сказал, что если мужчина лишает девушку невинности, это налагает на него определенные обязательства и что ты всегда выполняешь свои обязательства. – Она сделала слабую попытку вырваться из объятий Диего. – Ты не раз повторял, что не можешь жениться. А я не хотела быть ничьей обязанностью.
Диего вздрогнул, но не выпустил ее из рук.
– Боже мой, как же я все испортил, делая предложение… Я говорил это в гневе, Люси, причем сердился не на тебя, а на себя. Но ты, пожалуй, права: в тот момент я не горел желанием жениться. Но у меня было время обо всем подумать. Я схожу по тебе с ума. Я не могу больше жить без тебя и с ужасом думать о том, что тебя может обидеть какой-то мужчина.
Так же как обидели его мать. Вот в чем ключ к разгадке его сложного характера.
– Расскажи о своей матери. Расскажи, что произошло в тот день, когда пришли солдаты.
Диего побледнел и выпустил ее из рук.
– Не проси меня об этом.
– Как я могу стать твоей женой, если ты не сможешь говорить со мной обо всем, что у тебя на сердце? В ту ночь на корабле ты попросил меня не прятаться от тебя. И я больше никогда ничего от тебя не скрывала. – Люси поймала его руки и, поднеся их к губам, поцеловала. – Не прячься от меня, дорогой мой. Прошу тебя.
– Я не могу, carino.
– Можешь. – Она потянула его к кровати и заставила сесть рядом с собой.
– Это неприятная история.
– Рассказы о войне часто бывают неприятными, – тихо сказала Люси. – Говори.
Глубоко вздохнув, Диего заговорил низким голосом: – Они пришли ночью. Пятнадцать солдат, готовых в отчаянии хватать все, что найдут. Когда они обнаружили наши винные погреба, то буквально обезумели и принялись пить и набивать животы нашими запасами еды. Мой отец даже не пытался сопротивляться. Он говорил: «Они всего лишь проголодались и устали, но они на нашей стороне».
Диего замолчал и, выдержав паузу, продолжил свой рассказ:
– Отец был в этом уверен. А когда солдаты совсем перестали церемониться, мать отругала их за безобразное поведение. И тем самым привлекла к себе их внимание.
Люси протянула к Диего руку, и он ухватился за нее словно беспомощный мальчик.
– Один из них, который понимал по-испански, разозлился. Он затащил маму в кладовку и… – Не договорив, он замолчал, широко раскрыв глаза, словно увидел призрак.
На глазах Люси выступили слезы. Какую же тяжелую трагедию пережил он в столь раннем возрасте. Каково же было ему, бедняжке, долгие годы носить в душе весь этот ужас?
– Папа ничего не смог сделать, – тихо продолжал Диего, – потому что один из солдат приставил к его виску дуло пистолета. Когда я в ярости бросился на солдат, они лишь расхохотались, назвали меня испанским щенком и заперли в подполье, где хранились овощи. Там была стена, смежная с кладовкой, так что я был вынужден сидеть и слушать,
Люси крепко обняла его, и слезы градом покатились по ее щекам. Диего трясло в ее объятиях. Он словно опять превратился в ребенка, в графского сына, который до тех пор никогда не видывал такой жестокости.
Люси, как могла, утешала его, прижимала к себе, стараясь, чтобы он не заметил, что она плачет. Ее бедненький, ее драгоценный, ее любимый. В этой страшной тайне, которая терзала душу Диего, и находился корень его обостренного чувства чести и достоинства. Он всю жизнь старался восстановить поруганные честь и достоинство. Ради матери. Ради отца. Ради семьи.
Глава 26
Дорогая Шарлотта!
Неужели вы так мало верите в меня после того, как за последние несколько лет мы стали так много значить друг для друга? Как вы могли подумать, что я способен предать ваши интересы ради повышения на несколько фунтов арендной платы? Своим обвинением вы ранили меня в самое сердце. Кстати, что вы имели в виду, заключив в кавычки слово. «кузина»?
Ваш не менее возмущенный кузен
Майкл.
Диего мало-помалу начал сознавать, где находится, и почувствовал, что руки Люси обнимают его, а ее слезы промочили его пиджак. Диего никогда не разговаривал с матерью о той ночи – ни тогда, когда это произошло, ни тогда, когда она лежала на смертном одре. И ни с кем другим он об этом тоже не говорил. Даже с Гаспаром. Он полжизни пытался не думать об этом. Пока Люси не заставила его заговорить.
И теперь, когда рассказал эту чудовищную историю, Диего почувствовал себя по-другому. Боль не прошла, но больше не подстрекала к ярости, а просто была его частью, сделав его таким, каков он есть.
– Теперь я понимаю, почему ты так сильно ненавидишь англичан, – тихо сказала Люси, уткнувшись в его пиджак.
Вздрогнув, он вдруг осознал, что Люси наполовину англичанка! Не удивительно ли, что мысль об этом ни разу не пришла ему в голову? После откровений герцога для Диего было важно одно: как можно скорее добраться до Люси. Спасти ее. Быть с ней.
– Я ненавижу не всех англичан. И уж конечно, не испытываю ненависти к тебе.
– Только лишь потому, что не считаешь меня англичанкой, поскольку во мне есть испанская кровь. Но, Диего, во всем остальном я остаюсь англичанкой.
– Я знаю, милая. И мне это безразлично. – Диего нежно поцеловал Люси в губы. Голова его закружилась от возродившейся надежды. Впервые за всю взрослую жизнь его яростная ненависть к англичанам прошла. Он по-прежнему презирал солдат и никогда не смог бы простить их за то, что он и сделал. Но он ненавидел их, как ненавидел бы любого бесчестного человека, а не как представителей всей английской нации.