(Не) Замена

Лав Натали

– А еще я ненавидел Матвея. И... Так получилось, что я затолкал Полину в машину на улице, вывез из города...

На этих словах у меня зашумело в ушах. Я не разобрала, что он сказал дальше, поэтому переспросила:

– Ты ее изнасиловал?
– я не хотела этого говорить, но я помню, какой Полина вернулась из Москвы. Я помню синяки у нее на теле. Мне стало дурно.

– Нет. Я остановился...

Дальше в комнате воцарилось молчание. Однако в моей голове было громко, слишком. От мыслей и воспоминаний. От того, какой я слепой была все это время. Я же видела, как Полина на него

реагирует... И ничего не поняла. Я видела, как Артем смотрел на нее. И предпочитала не придавать этому значение. Я ведь видела - он ее хочет. Себе. И то, что он назвал меня ее именем в ту ночь - это ведь не случайно. И ссора между Матвеем и Полиной, когда они едва не расстались, теперь я была уверена, что она случилась из-за этого.

Слова Полины обрели смысл. Придуманная мной картинка на глазах рассыпалась в прах.

– Не смог ее, решил получить свое от меня?
– выдавила я безжизненно.

– Нет!
– Артем выкрикнул мне это в лицо и сжал меня за плечи.

– Даже если ты сам себя убеждаешь в обратном, то скорее всего это именно так, - продолжила я, - Мы же с ней очень похожи. Ты меня сегодня... Когда... Ее представлял?

Меня встряхнули.

– Да нет же! Я... Сашка... Не смей!

– А ведь Полина предупреждала... Я ее не слушала только. Что ты не такой, каким кажешься.

Артем схватил меня и вжал в себя. Я не пыталась вырываться. Все равно теперь. Как бы близко мы не находились, пропасть между нами увеличивалась с каждой секундой.

– Я ее не тронул! Не был с нею, слышишь меня?! Прекрати нести эту херню. И ты - не она. Вы - разные. Как небо с землей.

– Это ничего не меняет. Ты ее бил, заталкивал в машину, прикасался. Ты ее голой видел?

Его дыхание оглушало, грудная клетка ходила ходуном. Но он не отвечал.

– Мы же с ней только друг у друга и остались. Она работать пошла, лишь бы у меня еда была и одежда. И крыша над головой. А я - с тобой. Это как предать того, ближе кого нет. Я бы ее не простила, если бы мы с ней местами поменялись.

Откуда-то у меня появились силы. И я его оттолкнула. Дышать без него стало значительно сложнее. И холодно стало. И страшно. Но по-другому как?

– Я не знаю, почему ты тогда остановился! И правду ты мне не скажешь. Да если и скажешь, я не поверю. Но если мужчина хотя бы допускает мысль так поступить с женщиной, он не мужчина. И я не смогу быть с человеком, который так поступил с моей собственной сестрой. Которая меня не подвела. Ни разу. Я в зеркало на себя после этого смотреть не смогу без отвращения! Слышишь?!

Я кричала. Так, что казалось окна полопаются. Лицо у Артема сделалось мертвенно-бледным. Он боялся. Это было видно.

– Я не могу тут... С тобой... Почему ты не сказал? Почему?
– я перешла на шепот.

– Где моя одежда?
– я ничего не видела из-за слез, что заволокли глаза, поэтому оделась в его чистые спортивки и футболку, -Такси мне вызови.

– Саш!

– Нет! Молчи. Просто вызови мне чертово такси. Или я позвоню Олесе.

Больше мы не разговаривали. Я вышла из квартиры и дождалась машину. Артем тоже спустился. Стоял и смотрел, как я уезжаю.

Глава 29

Артем

Я проводил

отъезжавшее такси взглядом. И вернулся в свою квартиру. Реакция Саши на мое признание напугала - я почувствовал, что она может и не простить. Сестра ей явно дороже меня. И секс здесь ничего не решал.

А что останется мне? Второй раз переживать собственное одиночество, потому что человек, к которому я тянулся, меня отталкивает?

От одной только мысли накатило опустошение. Я не готов что-то доказывать Сашке, потому что не знаю, что могу доказать. Я виноват. И этого никак не исправишь.

Тошно-то как... Я зашел в спальню, уселся на пол, держа в руках телефон. Что делать? Посмотрел на экран, почти 3 ночи.

Нажал вызов.

– Артем?
– отозвалась трубка сонным голосом.

– Пап... Мне так плохо... Я Сашке всё рассказал... Она даже слушать меня не стала...
– плевать, что мне не 5 лет, но реально во мне что-то поломалось. Не вывожу. К кому мне еще идти? Я больше, кроме него, и не нужен никому.

– Ты где?
– вопрос он задал уже бодрее.

– Дома.

– Сейчас приеду.

Я закрыл глаза и опустил голову, телефон так и остался в моей руке. Отец приехал довольно быстро. Я поднялся и открыл ему дверь. Он окинул меня с ног до головы внимательным взглядом.

– На кухню пошли, - там он сбросил верхнюю одежду. Включил кофемашину и сделал кофе. Черный, без сахара.

Поставил передо мной чашку и скомандовал:

– Пей!

Я сделал глоток. Черная жижа была одуряюще горькой.

– Что несладко?
– в голосе отца не слышалось насмешки. Он был ровным. Даже безэмоциональным.

– Ты из-за чего расклеился?
– вопрос поставил меня в тупик.

– Я ведь рассказал...

– Артем, пей кофе. И говори, почему ты в таком состоянии. Только правду.

Я глубоко вздохнул.

– Пап, помнишь, как у тебя от матери Матвея крыша ехала? Помнишь ведь... Мы же с Сашкой несколько часов назад вместе были. Здесь. Я надышаться на нее не мог. И... Бля*ь! Мне без нее плохо! Физически... Всего ломает и корежит... А еще страшно до одури, что ничего исправить уже нельзя...

Мы встретились с ним глазами. Он отхлебнул кофе. И даже не поморщился. Хотя я видел - себе он тоже сахар не добавлял.

– Артем, девочке всего 19. У нее нет жизненного опыта. В голове модель того, какой должна быть жизнь. По большей части, модель придуманная. Ты вывалил на нее довольно неприятную правду. И ожидал именно такой реакции. Другой она у идеалистки и не могла быть. На мой взгляд, рассказывать ей это все надо было до секса. Сейчас она чувствует себя предательницей.

– А я? Как себя чувствую я? Никого не интересует? Пап, я же не робот. Тоже живой человек...

– Артем, прекрати себя жалеть. Это ничем тебе не поможет. Я хочу, чтобы ты меня сейчас не только слушал, но еще и слышал. Она очень к тебе тянулась. Я еще на Новый год это заметил. Так вот... Ей казалось, что ее мечта исполнилась. Рядом с ней тот, о ком она грезила. А ты ее с небес на землю. Это больно. И больней ей от того, что она старается поступать правильно. И в этой ситуации тоже будет стараться поступить так, как считает будет справедливо.