(Не) замужем
Шрифт:
Да и я в этой истории не самая белая и пушистая. Втихаря родила от него дочку и даже не попыталась сказать. Не лучший поступок, как ни крути.
Что получается? Раз его козлючая натура теперь под вопросом, это мне надо про дочку сказать? Или не надо? У него у самого двое сыновей, зачем ему еще и моя Ева? Пусть для начала разберется со своими близнецами.
Глава 21. Я тебе нравлюсь!
Рафаэль
Ровно в семь пятнадцать я слышу, как открывается дверь
Пошел в прихожую за дипломатом, напрочь там вчера забытым, и наглым образом прилип к глазку.
Я не маньяк, честно. Никогда за мной такого не водилось, чтобы выслеживать кого-то. Уж тем более я не стал бы выслеживать Кристину, по крайней мере добровольно.
Вру…
Выслеживаю.
По собственной воле, еще как!
Но эта мадам сама напросилась.
Вчера Кристина перешла все границы, когда вывалила на меня такое количество обвинений. Какому мужику станет приятно осознавать, что первая половая партнерша, с которой у него было, на самом деле на дух его не выносила. И ни за что не дала бы, не будь она под действием коктейля с сюрпризом.
Мне тошно от всего случившегося. Чувствую себя последним гадом, который поимел беззащитную девчонку, и близко этого не хотевшую. Это прям убивает.
Мозг до сих пор долбят ее слова: «С чего ты решил, что я от тебя без ума и хотела с тобой секса…»
Однако возникает резонный вопрос.
Она правда не хотела?
Даже если ты пьяная, разве согласишься на интим с человеком, который тебе противен? Вот уж вряд ли.
Ты не станешь так самозабвенно с ним целоваться, отвечать на его ласки. Вероятнее всего, пошлешь в пешее эротическое, придашь направление или даже ускорение.
А вот если он тебе тайно нравился – тут возможны варианты.
Кристина же вчера повела себя так, будто я могу ей понравиться только в двух случаях. Если буду сплошь утыкан индейскими стрелами или подвешен за причиндалы.
Сейчас она злится, я понимаю. Но испытывала ли она ко мне что-то тогда? Если да, это поможет мне хоть как-то примириться с тем, что узнал.
Это и хочу спросить. Поэтому выскакиваю на лестничную клетку прямо как был – в коричневом махровом халате и тапочках. Спешу Кристине наперерез.
– Раф, что тебе надо? – тут же ощетинивается она.
Оглядываюсь по сторонам. Утро – не ночь, кто-то из соседей вполне может выйти в самый неудачный момент. Поэтому прошу:
– Можно к тебе на пару минут? Надо поговорить…
– Нельзя, – она хмурит брови. – У меня там дети ждут молока. Не до тебя сейчас!
– А мои еще спят, – сообщаю ей. – И у меня есть молоко, пойдем.
С этими словами хватаю ее за плечо и веду к себе.
Близнецы вправду спят, как ни удивительно. И молоко я закупаю для них литрами.
– Рафаэль, отпусти! – упирается Кристина.
Но я сейчас не в том эмоциональном состоянии.
– Сказал, на пару минут, – недовольно рычу и затаскиваю Кристину в прихожую.
– Совсем обалдел! – ругается она.
– Тебе сложно ответить на пару вопросов? – я не сдаюсь. – Ты что такая упертая?
Она недовольно пыхтит, буравит меня злым взглядом.
– Спрашивай, – выдыхает.
А я разом теряюсь.
Вот вроде бы взрослый мужик, давно вышедший из подросткового возраста,
– Ну? – она недовольно щурит глаза.
– Кристина, – начинаю осторожно. – Ты вчера со мной так говорила, будто я последний человек на земле, с кем бы ты хотела лишиться невинности. Почему так? Неужели я тебе вообще нисколько не нравился? Меня очень мучает этот вопрос.
– Не нравился, – твердит она и упирает руки в боки.
– Тогда почему ты со мной легла? – спрашиваю напрямик. – Я ведь силой не тащил. Помню-помню, коктейль, крышу снесло, все дела… Однако, ровно, как и ты, я умею определить, когда секс по согласию, а когда нет. Я был приятен тебе в интимном плане, причем очень. А такое возможно, только если мужчина нравится…
Кристина закусывает губу, отводит взгляд.
Наконец, признается:
– Ты симпатичный, да. Но я всю сознательную жизнь держалась подальше от таких мужчин.
Понятно, что ничего не понятно.
– Какого хрена это значит? – спрашиваю, нахмурив брови.
Кристина смотрит на меня, как на дебила.
Так и читаю в ее взгляде: «Неужели не догоняешь?»
Все же прошу:
– Озвучь мне свои причины, будь так добра…
Она тяжело вздыхает, поджимает губы.
Наконец выдает:
– Да ты посмотри на себя!
На всякий случай оглядываю себя, гадаю, что она могла иметь в виду. Ну да, я сейчас не в костюме, а в халате с тапочками… Причем тапочки с плюшевыми медведями. Конечно, покупал их не я, дарила мама. Но так случилось, что это оказались единственные тапочки, которые близнецы не изрезали ножницами, поэтому надел их.
– Тебя смущают мои тапочки? Или, может быть, халат? – затягиваю пояс поплотнее. – Он новый практически.
– При чем тут халат? – Кристина всплескивает руками. – Обрати внимание, как ты общаешься с людьми, как ставишь себя. Ты же смотришь на других так, будто тебе все по жизни должны. Есть ты и есть остальные, которые по умолчанию ниже тебя. Ты – высокомерный, надменный тип, который искренне верит в то, что мир крутится вокруг него. Внешне ты красивый, да. Но это ведь только доказывает, что для тебя женщины – расходный материал. Попользуешься и пойдешь дальше. Такой, как ты, никогда не будет надежным, преданным, на тебя нельзя будет положиться. А если так, то зачем даже что-то начинать с тобой?
Слушаю весь этот сказочный бред и обалдеваю еще больше.
– Откуда ты все это взяла? Ты меня хоть немного знаешь, чтобы рассуждать подобным образом? – возмущаюсь громко.
После моей фразы девчонка могла бы хоть немного усовеститься.
Однако вместо этого она злится еще больше и говорит с издевкой:
– Прям стесняюсь спросить, а за каким чертом мне тебя узнавать? На тебя стоит один раз взглянуть, и понятно, какой ты внутри.
– Надо же, а ты, оказывается, экстрасенс восьмидесятого уровня, – вкладываю в слова максимум сарказма. – Людей читаешь на раз… Белое пальто не жмет, Ежова? Не стыдно вот так отбраковывать мужчину? Что это, как не высокомерие, так судить людей?